Авантюрист - Сергей Шведов

— Я проверю по нашим каналам. Но какое отношение этот человек имеет к Юрлову?

— Банников, или Банщик, как его называют близкие люди, конкурировал сразу и с нашим Центробанком и с американским казначейством, выпуская на редкость качественные купюры. Его бурная деятельность привлекла внимание известного вам Строганова. В результате хитроумной комбинации бывшие партнеры Банщика остались не у дел, а у фальшивомонетчика появились новые хозяева. Как водится, не обошлось без жертв. В частности, в мир иной отправился криминальный авторитет по прозвищу Свищ, а также несколько добрых приятелей Банникова с Кавказа.

— Так вы считаете, что Алекперов приехал в ваш город, чтобы свести счеты со Строгановым?

— Есть основания полагать, что дело обстоит именно так, товарищ генерал.

— Зовите меня Николаем Емельяновичем.

— Слушаюсь.

— От кого вы получили сведения о Банщике?

— Видите ли, Николай Емельянович, когда вершится подобная афера, то так или иначе остаются свидетели. Я знаком с одним человеком, неким Борисовым, владельцем небольшого ателье, который имел неосторожность взять в долг у Свища небольшую сумму в фальшивых купюрах, а потом проиграть деньги в карты Феликсу Строганову. Теперь эта оплошность может стоить Борисову головы, ибо горячие кавказские парни именно его заподозрили в пособничестве своим врагам. Борисов обратился к нам за защитой, но мне показалось, что именно вы могли бы дать ему необходимые гарантии в обмен на информацию.

— Так вы считаете, что Алекперов в ресторане охотился именно за Строгановым и именно Строганов его потом устранил?

— Очень может быть. Вы недооцениваете графа Фелю, Николай Емельянович, и незнание местных реалий дорого обошлось вашим людям. А между тем Феликс Строганов весьма серьезная фигура, в каком-то смысле он унаследовал связи Романа Владимировича Чуева. Практически все сомнительные операции областной элиты проходят через руки Авантюриста. Строганов очень осведомленный человек, и так просто вам его не сдадут. У него есть симпатизанты и в прокуратуре, и в милиции, и в областной администрации. Далеко не бескорыстные симпатизанты, как вы, вероятно, догадываетесь.

Я не стал бы ручаться головой, что все сказанное мною Николаю Емельяновичу было правдой, но в данном случае чрезмерная откровенность и не входила в мои планы. Агент Веселов, засланный в стан неприятеля, должен был, безусловно, внушить доверие, но мы вовсе не собирались сотрудничать со столичными бонзами. Игра была рискованной, и я отдавал себе в этом отчет. И двигал мною не только денежный интерес. Возможно, я зарываюсь, но мне надоело, что эти господа вершат свои делишки с таким видом, что в этой стране нет ни закона, ни морали, а ее население — это всего лишь глупое стадо, покорное воле своих обнаглевших пастухов. Наверное, у меня мания величия или комплекс неполноценности, но время от времени у вашего покорного слуги появляется желание, знакомое многим — ткнуть наших замечательных начальников мордами в дерьмо. И с этим горячим желанием потомственному пролетарию очень трудно бороться.

— Что вы знаете о Веневитинове?

Вопрос не захватил меня врасплох, и я ответил практически без запинки:

— Я слышал, что Веневитинов в городе, но город слишком велик. К тому же знают Веневитинова немногие. Из моих знакомых только известный вам Язон. Если бы вы дали мне фотографию этого человека, дело бы значительно ускорилось.

— К сожалению, фотографии Веневитинова у меня нет.

— Трудно ловить того, не знаю кого, Николай Емельянович. А главное — зачем? Никто мне до сих пор не сказал, кто такой этот Веневитинов, какие ценности и от кого скрывает.

— Веневитинов опасный преступник, он скрывает ценности, принадлежащие государству, и долг каждого порядочного человека помочь органам в ero поимке.

Последняя фраза прозвучала очень торжественно, хотя и вразрез с предыдущим разговором, но и я не ударил в грязь лицом и отозвался не менее торжественно и по-пионерски:

— Всегда готов.

Николай Емельянович не оценил моего патриотического порыва и слегка поморщился. Все-таки он принадлежал к поколению, для которого высокопарная патетика была способом общения и средством продвижения по карьерной лестнице, а от старых привычек отказываться трудно, поэтому нет-нет да и прорываются в их речах бодрые, зовущие к великим свершениям фразы, вызывающие кривую ухмылку у поколения прагматиков, привыкших судить о человеке не столько по словам, сколько по делам. А зря, между прочим, мы ухмыляемся. Дела делами, но и слово в этом мире много значит, и если оно иной раз и не отражает сути происходящих процессов, то по нему можно предсказать форму, в какой эти процессы будут протекать. И в данном случае патриотизм как ширма для хищения собственности в особо крупных размерах ничуть не хуже того же либерализма. Для пылкого либерала Николай Емельянович был уже староват. И пионерско-комсомольское воспитание, и служба в соответствующих органах не могли не наложить на него своего отпечатка, и потому нынешний патриотический курс оказался для него прямо-таки манной небесной. У генерала появилась возможность вписаться в галопирующую действительность, практически не меняя защитную окраску, лишь кое-где подновив износившийся камуфляж.

— Вы напрасно морщитесь, Николай Емельянович, я ведь прекрасно понимаю всю сложность нынешней ситуации: с одной стороны, надо восстанавливать былую имперскую мощь, с другой — это не должно выглядеть как вызов нашим новым партнерам, которые души в нас не чают. В общем, нужны средства, не учтенные в бюджете. Я правильно излагаю суть дела?

Николай Емельянович прокашлялся, и выражение лица его стало доверительным.

— Вы мне понравились, Игорь. Всегда приятно встретить человека, наделенного острым умом. А вы к тому же молоды, у вас вся жизнь впереди. Вы совершенно правильно нарисовали стоящую перед нами задачу. Нам приходится отстаивать интересы Российского государства не только на форумах, встречах, симпозиумах, но и иными способами. К сожалению, далеко не все понимают сложность ситуации, и в этом наша главная проблема.

В принципе я вполне допускал, что Николай Емельянович сказал мне не всю, но правду. Очень может быть, что часть денег, а возможно, даже значительная, пойдет на нужды спецслужб, а не в карманы генералов от безопасности. Сомневался я в другом — в том, что николаи емельяновичи, профукавшие империю, способны достойно противостоять своим оппонентам на невидимом фронте. Я ведь был в Чечне, где разжиревшие и телом и мозгом кремлевские дяди показали свою полную несостоятельность и неспособность грамотно отвечать на вызовы времени. Одно дело аппаратные интриги и слежка за неблагонадежной интеллигенцией и совсем другое — противостояние чужой интеллектуальной мощи на мировой арене, где решаются проблемы, аукающиеся потом по самым дальним и глухим уголкам земного шара. Разумеется, вслух я своих крамольных мыслей высказывать не стал, боясь огорчить расположенного ко мне собеседника.

— Давайте подобьем бабки, Николай Емельянович: какие конкретно вы ставите перед нами задачи и какими способами планируете их решать?