Матросская революция - Владимир Виленович Шигин

на разоблачения буржуазной клеветы по этому поводу. Тем более что правая печать в этом плане действительно не стеснялась. Буржуазнолиберальная пресса руководствовалась также сугубо политическими целями, не учитывая, в частности, того, что в силу бессилия властей самосуды, как форма борьбы с уголовниками, стали распространяться в стране еще с мая 1917 года.

Поэтому центральный орган большевиков, газета «Рабочий путь», опубликовав указанную резолюцию Петроградского Совета от 11 сентября, поместила сразу после нее заметку с разоблачением «оголтелой клеветы» буржуазной газеты «День» на матросов линейного корабля «Петропавловск», обвинявшихся в полном разложении, пьянстве, воровстве, невыполнении боевых приказаний и т.п. 24 сентября газета «Рабочий путь» вновь опубликовала заметку на ту же тему. Большевистская газета «Солдат» в связи с опубликованием «Новой жизнью» статьи «Убийство или суд?», выражавшей «негодование» по поводу «зверства» и «дикости» матросов «Петропавловска», раскритиковала попытки взять под защиту корниловцев, маскируясь мещанской моралью. Газета доказывала, что не нравоучениями нужно бороться с самосудами, а выявлением перед массами их ошибок, чтобы указать им верный путь борьбы с контрреволюцией. Флотские советские и большевистские газеты Гельсингфорса, Кронштадта, Ревеля также опубликовали ряд статей, которые, осуждая самосуды, в то же время разоблачали попытки контрреволюции фальсифицировать «истинные причины» стихийных эксцессов. Одновременно большевики и флотские демократические организации принимали на кораблях и в частях меры, чтобы не допускать самосудов впредь. Однако «истинные причины» самосудов не называли и большевики. А в основе их было то, что не были найдены и не искались виновники февральско-мартовских самосудов. Эти самосуды продолжали замалчивать. Большевики не поднимали этот вопрос не потому, что чувствовали себя в какой-то степени виновными, а потому, что в условиях жесткого политического противоборства не видели какой-либо возможности объективного разбирательства, подобно известному случаю «явки В.И. Ленина на суд» по итогам июльских событий. Малейшие попытки в этом направлении обернулись бы обвинениями матросской массы в целом. Тем более на повестке дня уже стоял вопрос не просто политического, а вооруженного столкновения с Временным правительством. Собственно, это и обостряло оставшиеся прежними причины. На самосуды на флоте влияло и общее усиление анархических настроений в стране. Здесь происходило взаимовлияние.

В это время начались выборы во Всероссийский Центральный исполнительный комитет Советов. И здесь не обошлось без матросов. От Балтийского флота были избраны большевики матросы Н. Флеровский и И. Рыбаков, меньшевик И. Куканов, эсер А. Руднев, беспартийные П. Вербитский и Н. Веселков. На этом, собственно говоря, борьба балтийцев против Корнилова и закончилась.

Ликвидация мятежа Корнилова оживила пропагандистскую работу и на флотилии Северного Ледовитого океана. Местные большевики во главе с матросами В.Ф. Полухиным в Мурманске и с К.И. Пронским в Архангельске начали открытую агитацию за поражение в войне и за завоевание большинства в Советах. На флотилиях Дальнего Востока, Амурской и Сибирской влияние большевиков также выросло.

***

Активность большевиков в противостоянии попытке захвата власти Корниловым, способствовала резкому росту их популярности не только в Петрограде, но и на Балтийском флоте.

По настоянию большевиков — членов Центрофлота и Гельсингфорсского матросского депутатского собрания П.Е. Дыбенко и остальные делегаты были 5 сентября освобождены из «Крестов» с запретом выезжать в Гельсингфорс. Но через несколько дней все они уже вернулись туда и включились в работу Центробалта и подготовку созыва 2-го съезда Балтийского флота.

С середины сентября 1917 года большевики могли уже контролировать работу Гельсингфорсского Совета, хотя не полностью. При перевыборах руководящего состава Центробалта тайным голосованием новым председателем был избран Ф. Аверичкин, замами А. Баранов и А. Романдин, секретарями — Н. Бурмистров, Ф. Пе-трушев и А. Солонский. Теперь в составе президиума преобладали большевики и переметнувшиеся к ним беспартийные.

После освобождения П.Е. Дыбенко доизбрали, как «страдальца за дело революции» в новый состав Центробалта, хотя уже и не его председателем. Однако тот факт, что через А. Коллонтай Дыбенко имел прямой выход на первых лиц партии большевиков, сделал его весьма влиятельной фигурой как в Центробалте, так и в среде матросов-большевиков в целом. Поэтому неофициально вся фракция большевиков в Центробалте замыкалась не на Ф. Аверочкина, а на П. Дыбенко.

Вообще, создается впечатление, что любое распоряжение правительства вызывало недовольство матросов. Наверное, если бы даже Временное правительство было самым революционным, то оно все равно бы раздражало балтийских матросов просто самим фактом своего существования. Поэтому неудивительно, что когда в начале сентября правительство опубликовало новый декрет о создании «Российской республики», это сразу же вызвало бурю негодования среди революционных матросов. Они заявили, что это «поход против выборных революционно-демократических организаций на флоте». Честно говоря, читая декрет, трудно понять, в чем его контрреволюционность. Матросы считали, что в том, что в названии нового государственного устройства отсутствует слово «демократичная». Но это не всё: матросы требовали, чтобы полное наименование будущего российского государства было следующее — Российская Федеративная Демократическая Республика. Таким образом, матросская братва требовала пересмотра основополагающего принципа создания и построения Российского государства — перехода от унитарного устройства к федеративному, когда регионы получали политическую самостоятельность. Чем это грозило при отсутствии сильной и авторитетной центральной власти, говорить не приходится. Требуя федеративности России, матросы фактически требовали ее расчленения, а в перспективе и неизбежного распада и самоуничтожения. Было ли это проявление собственной глупости и упрямства, исполнением чьей-то чужой злой воли, нам неизвестно. Однако жесткость и своевременность постановки вопроса навевает мысль о неслучайности такого демарша.

Разумеется, что эсеры и меньшевики были против федеративное™, тогда как большевики приветствовали демарш, стараясь хоть мытьем, хоть катаньем, но загнать Временное правительство в угол. Что касается анархистов, то, будучи вообще убежденными противниками всякого государства, они конечно же были и за расчленение и за самоуничтожение России, видя в этом высшую революционность.

В знак протеста судкомы кораблей, базирующихся в Гельсингфорсе, решили поднять красные боевые флаги и не спускать их до тех пор, пока правительство не утвердит вместо Российской республики Российскую демократическую республику. Как всегда в последнее время, первым поднял красные стеньговые флаги «Петропавловск». Это был очевидный шантаж, понятный даже членам Центробалта. Поэтому на очередном заседании комитета там разгорелись горячие дебаты.

От «Петропавловска» выступал матрос Хайминов: «Мы являемся инициаторами подъема флагов... Мы подняли флаги с тем, чтобы ни один контрреволюционер не посмел поднять восстание во флоте. Они будут висеть, пока не будут удовлетворены наши требования об установлении настоящей, демократической республики. Не имеет смысла давать доверие Временному правительству, так как нам до сих пор не дали земли и ничего другого. Мы по первому зову пойдем за вами. Смелее действуйте!»

В результате долгих споров тридцатью голосами против десяти Центробалт принял резолюцию, в которой предлагал в 8