Мемуары Дьявола - Фредерик Сулье

Захмелевший дю Берг обнял Натали. От него разило вином, и она отстранилась, объятая ужасом и отвращением.

Дю Берг бросился закрывать ставни и шторы, не прекращая бормотать:

«Ах, старикашка Фирьон, ты хотел уморить меня по-научному законно и безнаказанно… Милый тесть! Что ж, посмотрим, кто кого переживет…»

Натали устремилась к выходу.

«Ну уж дудки, голубка ты моя», – рассмеялся дю Берг, вставая у нее на пути.

«Сударь, я сейчас закричу!»

«И что? Признаетесь во всеуслышанье, что не рады чудесному выздоровлению обожаемого супруга? Эх, папаша! Дочурка вполне достойна отца!»

Словно луч адского огня промелькнул перед Натали при этих словах; содрогнувшись, она отвернулась, как бы прячась от его света.

«Сударь, – прошептала она, – нам нужно расстаться».

«Что вы сказали? Это еще почему?»

«Мы не можем жить вместе».

«Это как раз обратное тому, на что я рассчитывал».

«Никогда…»

«Есть законы, по которым жены принадлежат своим мужьям».

«Что ж! Тогда, сударь, давайте уедем, покинем Францию…»

«Дитя мое, – оскорбительно-покровительственным тоном произнес дю Берг, – все случившееся несколько замутило ваше сознание, право. Так вот, завтра мы уедем… в Париж. В глубине души я человек не злой; и если только папенька обеспечит нам с вами две-три сотни тысяч ренты, дом, загородную виллу и т. д., то я отнесусь к нему с должным уважением и даже не заговорю с ним о его недавних прожектах на мой счет».

«Вы твердо решили?»

«Совершенно. Подумайте, Натали, ведь добрых два месяца я спал и видел только это. Ну-с, дитя мое, уже ночь на дворе… Ты же любишь меня, крошка? Иди ко мне…»

«Сейчас», – почти нежно ответила Натали.

«Что ты там делаешь?»

«Ничего… Это у меня такая привычка… Я обычно прячу на ночь серьги в этот секретер…»

«Рядом с мужем можно не бояться воришек…»

«Да, конечно». – Натали улыбнулась и позволила поцеловать себя в лоб. Ее рука уже сжимала маленький флакон.

«В добрый час, сердце мое, – сказал дю Берг, – ты увидишь сейчас, как я тебя люблю…» – И он дотронулся до белоснежной шейки Натали.

«Ой! – вскрикнула она. – Посмотрите, нет ли кого за дверью…»

«Ну-ну, малышка…»

«Прошу вас».

Он отошел к двери, приоткрыл ее и вернулся к Натали; она так и стояла у секретера, бледная и дрожащая…

«Что с тобой?»

«Что-то мне дурно; подайте воды, умоляю».

«Вот же прекрасное бордо вашего папеньки; выпейте, это придаст вам сил».

«От вина мне будет еще хуже, – возразила Натали. – Но раз здесь нет другого бокала, я его вылью, а потом…»

«Ну вот еще! Переводить такое добро! Я не столь расточителен, когда хочу!»

И, схватив бокал, он осушил его одним махом.

«Ну, а теперь?»

«Теперь я твоя…»

– Как! – прервал Дьявола Луицци. – Так она отдалась этому прохвосту, и юный дю Берг, ее отпрыск, не кто иной, как сын…

– Ее отпрыск, – ухмыльнулся Дьявол, – это совсем другая история; ибо трех капель синильной кислоты из флакончика Натали вполне хватило для того, чтобы барон дю Берг отбросил копыта, не сделав и шагу.

– Так-так, – пробормотал Луицци. – И что же дальше?

– Дружище, – вкрадчиво произнес Дьявол, – уже пробило три часа, не стоит заставлять ждать госпожу де Фаркли.

– Однако я хотел бы знать…

– Разве вы не знаете уже кое-что, что поможет вам в вашем любовном приключении? Теперь вы знаете, что представляет из себя добродетельнейшая госпожа дю Берг; идите же, познакомьтесь с порочнейшей развратницей по имени Лаура де Фаркли.

Хмыкнув на прощание, Сатана растаял в воздухе, и Луицци остался в ложе один…

На пути к часам, под которыми Луицци надеялся найти Лауру, ему пришлось пробираться сквозь довольно многочисленную группу юных щеголей, обступивших двух женщин, которые без передышки осыпали их насмешками; одна из них обернулась, и барон узнал госпожу де Фаркли.

Лаура тут же подхватила Армана под руку и решительно провела его через веселую компанию. Щеголи расступились с нарочитой галантностью, всем своим видом показывая, что уважают эту женщину только за ее принадлежность к слабому полу, а не как личность. Едва парочка отошла на несколько шагов от компании франтов, как Лаура томно спросила:

– Господин де Луицци, не так ли?

– Да, сударыня.

– И вы недавно прибыли из Тулузы?

– Да, сударыня.

– Это вас я имела удовольствие видеть у госпожи де Мариньон?

– Да, сударыня.

– А знаете ли вы, сударь, сколь шумная молва опередила вас?

– Меня, сударыня? С чего вдруг, Бог мой? Я самый серый человек во Франции…

– Не серый, а скрытный, сударь; ведь говорят, вы пережили приключения, вполне достойные того, чтобы мужчина вошел в моду, если бы только все произошло не в Тулузе.

– По правде говоря, сударыня, когда я смотрю на вас, у меня нет ни малейшего желания вспоминать о прошлом.

– По правде говоря, сударь, вы неблагодарны к собственному прошлому; меня уверяли, что трудно встретить особу более обворожительную, чем бедняжка маркиза дю Валь, и женщину более обаятельную, чем эта молоденькая купчиха, госпожа… госпожа… как ее?

– Клянусь, мне нечем хвастаться, я хотел бы позабыть обо всем, даже если бы не был рядом с вами.

– Сударь, нехорошо так говорить; вот оно – мужское благородство и справедливость! Не подумайте, я не считаю, что любовные привязанности должны быть вечными; жизненные интересы, честолюбие могут увлечь мужчину далеко от любимой женщины, и вряд ли он всю жизнь будет хранить нерушимую верность – такое просто невозможно; но если, разлюбив или же просто оставив, он поливает женщину грязью или становится ей врагом – это, по-моему, отвратительно и недостойно!

– В подобных преступлениях я нисколько не замешан, – возразил Луицци. – Уверяю, что никто не испытывает столь глубочайшего, как я, уважения к двум женщинам, о которых вы только что упомянули.

– Ах-ха-ха! Вот еще анекдот! – Госпожа де Фаркли рассмеялась, мягко откинувшись назад, а затем оперлась посильнее на руку Луицци, давая ему таким образом прочувствовать всю хрупкую эластичность своего тела, невыразимо сладострастно и непринужденно пружинившего при каждом шаге.

– Что вы хотите сказать, сударыня? Почему анекдот? Что смешного в том, чтобы уважать женщин, заслуживающих почтения?