Пуля-дура. Поднять на штыки Берлин! - Александр Больных

– А ты не перехваливаешь? – усомнился Александр Иванович.

– Ничуть. К тому же в армии карьеру сделать проще, чем в Тайной канцелярии.

– Не всегда. Для этого нужна война, а сию войну ты закончил победоносно, и когда начнется следующая – бог весть.

Но Петр Иванович совершенно серьезно ответил:

– Скоро начнется. Полагаю, опять с Турцией, и не позже, чем через пять лет. Это война, которая нужна обеим странам. Вот тогда он и сможет отличиться, глядишь, в генералы выйдет.

– Ему бы титул какой, а то нехорошо получается.

– Ну, братец, это ты сказанул лишнего. И так уж у него все идет как по маслу. В конце концов, бастард и есть бастард. Но, глядишь, ему тесть пособит, все-таки Шаховские – Рюриковичи, им невместно такой урон родовой чести терпеть. Если бы парень не оказался таким прытким, не видать бы ему жены княжеского рода. И как он только ухитрился?

Тут уже рассмеялся Александр Иванович:

– Молодо-зелено, погулять велено. Сами монахами в его возрасте не были.

– Смотри, как бы он в Германии чего не нагулял.

– Ну нет, – серьезно ответил Александр Иванович. – Некогда будет, тут у него дел серьезных более чем.

* * *

Когда Бестужеву доложили, что граф Александр Иванович Шувалов просит принять его, канцлер довольно потер руки, хоть и сам устыдился этого простонародного жеста. Наверняка Шувалов будет что-то просить для себя, а это всегда приятно, когда тебя просят. Канцлер могущественной империи может и осчастливить, и низвергнуть в небытие. Однако ж навстречу начальнику Тайной канцелярии он поднялся и даже из-за стола вышел, что было знаком глубокого уважения. Но Шувалов приветствовал Бестужева всего лишь сдержанным поклоном, изрядно смахивавшим на простой кивок.

– Рад видеть тебя, граф Александр Иванович.

– И я счастлив, выше высокографское сиятельство.

Опять казенный оборот, к чему бы все это?

– Я полагаю, вы хотели переговорить о завтрашнем заседании мирной конференции?

– Не совсем, Алексей Петрович, не совсем. Мне интересно было бы знать, какие директивы вы привезли из Петербурга от тамошней Конференции и какие наставления дала вам государыня императрица.

Бестужев надулся спесью.

– Сии важные государственные дела поручено вершить мне, а потому я не вижу необходимости вам входить во все их обстоятельства. У вас, граф, наверняка хватает забот по приведению армии в исправное состояние после победоносных, но кровавых сражений.

– Да, забот хватает, – кивнул Шувалов. – Но меня беспокоит другое: как бы плоды этих кровавых побед, здесь вы, ваше сиятельство, совершенно правы, дороговато обошлись победы, так вот, как бы плоды этих побед не были растрачены впустую.

– Что вы хотите этим сказать?

– Стараниями Василия Ивановича Суворова бывшие прусские провинции, – Шувалов старательно подчеркнул слово «бывшие», – Восточная Пруссия и Восточная Померания приведены к присяге русской короне и должны впредь считаться Прусской и Померанской губерниями империи Российской. Не так ли, граф?

Бестужев замялся, вопрос был чрезвычайно неприятным.

– Я предвижу в этом вопросе определенные сложности. Не все европейские дворы рады чрезмерному усилению России.

– Ваше сиятельство, усиление России не может быть чрезмерным. Нет предела ее могуществу, и мы сделали лишь еще один шаг на дороге, проложенной великим Петром.

– Но даже венский двор, я уже не говорю о Версале и Сент-Джеймском дворце, против этого. Если приобретение Восточной Пруссии они еще готовы признать, то Померанию надлежит вернуть обратно Прусскому королевству.

– А заодно и Силезию? – ядовито поинтересовался Александр Иванович.

Бестужев покраснел:

– Ну, об этом не может быть и речи. Ведь Австрия вела войну единственно ради возвращения утраченных провинций.

– Точно так же не может идти речь о возвращении российских территорий бывшему врагу. Вообще, почему Австрию беспокоит ситуация на берегах Балтийского моря?

– Я уже сказал, что Вену беспокоит усиление России.

– Вот вы, как канцлер империи, и должны отстоять завоевания русского оружия, а не рассказывать о причинах, по которым сделать этого нельзя.

Бестужев уже побагровел.

– Вы должны понимать, что мы обязаны аккуратно сохранять европейское равновесие.

– Особенно если на чашу весов брошена гирька в двадцать тысяч талеров, – невинно заметил Шувалов.

– Я вас не понимаю, граф! – нервно воскликнул Бестужев.

– А что же тут непонятного? Два дня назад у вас был австрийский министр фон Колленбах, который пообещал вам означенную сумму за соблюдение интересов Австрии при заключении мирного договора. Вы согласились. Причем более того, пообещали подкупить меня, чтобы я не препятствовал вам на переговорах.

Бестужев потерял дар речи, он лишь молча разевал рот и пучил глаза, как рыба, вытащенная на берег. Потом опомнился:

– Это гнусная клевета, граф!

– Ничуть. Мои офицеры видели и слышали, как вы договаривались с фон Колленбахом. Более того, они проследили, как австрийские посыльные доставили вам деньги. Показать, где вы их прячете, граф? Вы забываете, что Тайная канцелярия для того и поставлена, чтобы следить за всякими изменными делами. Она не дремлет!

Бестужев наконец опомнился:

– И что же вы хотите? Я готов отдать вам половину этой суммы.

Шувалов брезгливо поморщился:

– Вы можете оставить все деньги себе. И никто не собирается препятствовать Австрии забрать себе Силезию обратно. – Он хитро прищурился: – Более того, по здравому рассуждению мы решили вознаградить и другого нашего союзника – Саксонию. Полагаю, что можно передать ей архиепископство Магдебургское, как граничащее с владениями курфюрста Августа.

– Но это превратит короля Августа в смертельного врага Фридриха! – флейтой возопил канцлер.

– Нам только это и нужно.

– Да, правильно говорят, что вы, граф, истинный змей, – покачал головой Бестужев. – Но что будет, если я откажусь следовать вашим советам? Ну, платил мне венский двор субсидию, что из того? Не от короля же Фридриха эти деньги были?

Шувалов сочувственно покивал.

– Да, не от врага. Но и не от друга. Вы пытались австрийские интересы оплатить кровью русских солдат, у меня же сохранились ордеры Конференции за вашей подписью, в которых вы настойчиво требуете идти в Силезию. А что России до Силезии? Пусть Мария-Терезия с Фридрихом разбираются, кому она принадлежит. Ну да ладно, есть у меня еще одно дело, касающееся до Августа, которого вы тут королем поименовали.

– Так он король и есть!

– Король польский в войне не участвовал! Воевал только курфюрст саксонский, хотя лучше бы он этого не делал. Так вот, по здравому размышлению мы решили, что лучше пожалование покойной императрицы Анны отменить и вернуть герцогство Курляндское его бывшему повелителю Эрнсту Бирону, отобрав у Карла Саксонца.