Таня Гроттер и трон Древнира - Дмитрий Емец

Даже Готфрид Бульонский, закованный, точно в доспехи, в своеотсроченное проклятие, не мог уже сопротивляться. Он почти превратился вледяную глыбу. Лед сковывал ему ноги и заключал его всего в ледяной панцирь.Наконец Спящий Красавец дрогнул, с усилием сделал еще шаг и застыл.

Фудзий осторожно приблизился к Готфриду и, продолжая держатьнаготове кольцо, постучал рукой по его груди. Грудь Спящего Красавца отозваласьтем же звуком, что и глыба обычного льда.

Фудзий удовлетворенно хмыкнул и опустил руку.

– Ты меня спасла! Еще бы минута и… Он едва не захватил меняврасплох, как в прошлый раз, когда я собирался… не станем ворошить прошлое.

– И чего он к вам привязался? – спросила Таня.

– В самом деле, чего? – усмехнулся Фудзий. –Я такой тихий, мирный, безопасный человечек. Кстати, хочешь загадку?Только что пришло в голову, когда я тут стоял… Чем человек похож на куклу?

– Не знаю. Разве что внешне, – рассеянно ответила Таня.

Она все никак не могла оторвать взгляда от Спящего Красавца.Ей не верилось, что все кончено. Казалось, Готфрид Бульонский пытаетсяшевельнуться под слоем льда. Еще немного – по льду пройдут трещины, и он,вырвавшись, прыгнет на нее и на Фудзия.

– Неправильный ответ! Человек похож на куклу тем, что, когдаигра заканчивается, его точно так же убирают в коробку. А я не хочу, чтоб меняубирали в коробку! Я сам хочу убирать всех в коробку! – сказал Фудзий изасмеялся своей шутке.

Он поднял топор Спящего Красавца и, с опаской посмотрев налезвие, забросил его подальше в угол.

– Меня давно преследует наваждение, навязчивая мысль, что тажизнь, которой я живу, не настоящая жизнь, а преджизнь, послежизнь, соннаяморока… Ненастоящее что-то, временное… – продолжал бормотать он. – Тебя неудивляло никогда, как хорошо человек представляет себе ад? Каждую муку! Все круги– а уж подробности! Волосы встают дыбом! И иголки под ногти, и раскаленнаясковорода, и подвешивание на крючьях за язык! А вот рай представляется куда какхуже. Вечнозеленый пейзажик с цветочками, лев, лижущий ягненка, и ты, гуляющийто ли с белым зонтиком, то ли с белыми крылышками.

Таня озабоченно смотрела на Фудзия, прикидывая, не вселилсяли в него вновь безумный Сальери или кто-то из его потусторонних родственников.А если так, то самой ей его не успокоить – надо позвать Сарданапала,Медузию или Поклепа.

Она стала осторожно отступать к колоннам, но не туда, откудапришла сама, а к той колонне, откуда появился Готфрид. Ей почему-то казалось,что там может обнаружиться более простой ход наверх, чем тот, где она едва незасела навеки в стене. Краем глаза она видела, что у самой колонны, в ее тенилежит что-то длинное, похожее на собаку.

Ее перемещения не укрылись от зорких глаз безумца.

– Погоди! Ты куда? – окликнул ее Фудзий.

– Позову Сарданапала. Он ищет меня и Спящего Красавца, азолотой сфинкс не сможет почуять нас через камни, – сказала Таня.

– Разумеется, не сможет… – согласился Фудзий. – Здесьнас никто не найдет. Мы в пещере под Тибидохсом… Да, ты же не знаешь: это иесть настоящий первозданный Тибидохс, а все, что там, наверху, появилосьгораздо позже. Надстраивалось, перестраивалось, разрушалось, выветривалось,портилось юными магами с их шаловливыми ручонками и пустыми головами. Лишьздесь, глубоко под землей, все оставалось неизменным. Такой и должна бытьнастоящая вечность – равнодушной, холодной, непоколебимой!

– Угу. Но я пойду, ладно?

– Ты никуда не пойдешь. Я не могу тебя отпустить! – Вголосе у Фудзия появилась какая-то новая нотка.

Таня остановилась. Ей показалось, она ослышалась.

– Как это? Это шутка? – улыбаясь, спросила она.

– Здесь не самое плохое место, поверь мне. Очень скоро там,наверху, ничего не останется, кроме одних развалин. Милая картина, как ты мнеродна… чего-то там равнина тра-ля-ля луна… А посреди картины куча кирпича. Этоуже чисто пейзажная зарисовочка! – пожимая плечами, проговорил Фудзий.

– Развалины Тибидохса? Мне казалось, он стоит крепко, –обеспокоенно сказала Таня.

– Пока крепко. А теперь задумайся. Мы под Тибидохсом.Тибидохс держится на этих четырех громадных столбах. Они его опора, егосердцевина. Как только столбы исчезнут, ничто не удержит остальные постройки.Никакие глупые атланты, никакая магия, ничто… А этих колонн скоро небудет, можешь мне поверить.

– Но почему? Что станет с этими колоннами? Вы хотите ихразрушить? – Таня едва узнавала Фудзия.

– Разрушить колонны? Оставь разрушение для лопухоидов! Ятолько хочу вернуть им их первозданную сущность. Я произнесу заклинаниевысвобождения – и они перестанут быть нелепыми каменными перстами и станут тем,чем должны были быть!

– Троном? – неуверенно предположила Таня.

– Разумеется… – загрохотал Фудзий. – Это и есть тронДревнира, неисчерпаемый источник магии! Старик был неглуп. Он не сталпревращать трон ни в скамейку, ни в диван, ни во что-либо подобное. Это было быслишком просто и бросалось бы в глаза! Он не разменивался на мелочи! Его тронни много ни мало, как сам Тибидохс. Вернее, подземная его часть. Если бы тызнала, сколько времени я потерял, пока сумел это понять!

Пользуясь тем, что Фудзий почти на нее не смотрит, Таняпродолжала пятиться к колонне. Внезапно что-то подвернулось ей под ноги.Споткнувшись, Таня упала. То, что она прежде с удивлением принимала за собаку,оказалось футляром ее контрабаса…

– Так это были вы, а не Готфрид! – воскликнула она.

Сомнения… Сомнений уже не было…

– О, разумеется, это я украл у тебя футляр! –согласился Фудзий. – Никогда не следует слишком доверять знакомым,особенно новым. Разве ты не задумывалась, зачем кому-то вообще моглопонадобиться такое старье?

– Задумывалась. Но мне было непонятно. Вначале я считала,что он и есть трон, но потом стала сомневаться, – сказала Таня.

– И правильно. У твоего футляра нет никакой скрытойсущности. Но это не мешает ему быть в своем роде уникальным. Твой прадед Феофил,охраняя контрабас, вложил в футляр много защитной магии… – кивнул Фудзий.

Таня вспомнила, как в детстве пряталась в футляре отразъяренной тети Нинели и та ни разу не смогла вытащить ее оттуда, хотя быласильна, как самка гиппопотама.