Люболь. Книги 1-4 - Вера Авалиани

– Да, у нас «ЛюБоль», а не просто любовь. Я так тебя ревную, что с ума сойду вот – вот, так боюсь, что ты разлюбишь, что мне было бы лучше умереть, пока я точно знаю, что ты – мой. Я ведь тебя люблю, аж дух захватывает, когда тебя вижу. У меня сердце стало стучать сразу, как ты вошел в квартиру с неба во время инфаркта. Если б не ты, меня бы уже не было.

– Я твоим и останусь, от себя не уйти, так что мы выживем. Но лучше сделать это с двумя руками.

Клод снова стал массировать ее руку, после того, как мимолетно поцеловал в губы. А после такой невольной патетики, он решил Соню рассмешить:

– Это ты-то меня ревнуешь, ты! А кто вышел из лифта клиники нагишом. Это ты, Софии, стала ню-звездой Интернета, а не я! Ты знаешь, что шестьдесят восемь миллионов человек просмотрели твой прыжок в мою дубленку с разбегу. Я не буду передавать тебе эпитеты, скажу в целом – это фурор. И ревновать надо бы мне. И к Сухожилину, и к начальнику охраны дома, и к врачу, и к еще семистам миллионам мужчин во всех уголках мира, кто видел тебя, хоть мельком. Но я не буду тратить свои душевные силы на это. Нам просто в нужно купить домик на берегу моря, огородить его садом и жить вдвоем раю. Так мы и сделаем, как только оба продадим квартиры. – Клод стал серьезным, – А пока клянусь тебе – никто и никогда не станет зрачком моих глаз, нежной моей тенью на простынях.

– Я думала, что только я поэтесса. Но, смотрю, и ты не отстаешь.

– Ну, я скорее музыкант. Я строю комплименты мелодично, по аллитерации слов.

– Ну да! А образ получился великолепный. «Песнь песней» меркнет в сравнении, куда Соломону до Клода. Продолжай сочинять мне дифирамбы!

– Да, я могу не останавливаться вечно. Ведь ты – та самая умопомрачительная русалка, которую я видел во сне накануне нашей встречи. От тебя ночное озеро вскипело, как моя кровь, и я в том сне сладко утонул в глубине тебя.

Соня помрачнела: – Да, не тогда ли это было, когда Марианна сделала тебе, в тот момент спящему, минет, о котором рассказала в коридоре киностудии?

– Именно тогда, – грустно сказал Клод. И Софья вырвала у него руку из массирующих пальцев. – И я выгнал ее голую из комнаты «взашей». Боялся, что она меня возненавидит. А она еще тебя успокаивала этим случаем. Все же легендарная русская душа загадочна.

Ангелы истерично забили крыльями: похоже, назревал второй акт драмы на прежнюю тему. Ангел Софьи шепнул ей в ухо: в это время ты была в постели с Илларионом, – это самокритичное замечание, сделанное ей внутренним голосом, не улучшило настроения, но скандалу разгореться не дало.

– Ты прав. Давай выживем в условиях агрессивной среды несколько дней или месяцев. Не смотря ни на что. Нацелимся на домик у моря с высоким забором и чудесным садом, где будем жить друг для друга и наших детей.

– Кстати, ты беременна – врач «скорой» сказал. – Клод собрался с духом перед тем, как опять вступить на скользкий путь. Соня ведь уже после их знакомства переспать с капитаном Сухожилиным из полиции почти у него на глазах. И надо было устранить угрозу того, что Софии из честности сделала аборт, боясь навязать ему чужого ребенка.

– Я заранее хочу предупредить – был ли до меня с тобой кто-то и зачал ребенка – значения иметь не будет. Сын или дочь будут мои, не смотря ни на что, никто ничего не узнает, и уж точно я не буду тебя попрекать. Хочу, что б ты знала это.

Соня скривилась, как от лимона, и слезы потекли по мгновенно некрасиво искаженному лицу.

Она жалела о своей не то свободе, не то распущенности, наставшей после похорон Павла, о том, что сексом дала взятку, сексом спаслась от казни. Она не задумывалась, что от любого секса могут быть дети. А Клод об этом думал, оказывается.

– Уверена, что ребенок – наш с тобой. Помнишь, как ты меня любил тогда в прихожей, как заполонил и наполнил. Я подумала – вот любовь – это Бог. Кто ж еще может быть отцом в нашей с тобой ситуации, разве что Святой Дух.

А сама подумала с тревогой, что и Илларион, и Сухожилин презервативами не пользовались.

Но ее сомнения прервал такой глубокий поцелуй, что она чуть не задохнулась. Клод глубоко вдохнул в себя весь воздух из ее рта и потом выдохнул в нее свой с большой силой, не отрывая губ и не прекращая движения языка. Голова поплыла от желания. Но оба спохватились, что сейчас секс Соне противопоказан, ведь еще не зажило ее разорванное сердце. И сочли за благо, отпрянуть друг от друга.

– Больше никогда никто другой кроме мужа не окажется внутри меня, – зареклась Соня. И тут же вспомнила, что как раз перед двумя днями, когда ее принуждали к соитию обстоятельства, она уже зарекалась спать с кем-то, кроме того, кого полюбит. Поэтому вслух клятвы произносить не стала. Судьба несет по ухабам, по постелям, по экранам. И никогда не знаешь, так было необходимо сделать или лучше было избежать чего-то любой ценой?

Ангелы, прочтя ее мысли, озадачились и сами.

– А, правда, почему Бог исполнил именно Софьину мольбу? Она же, практически, была проституткой, которую использовали для шантажа. То есть, явной грешницей. И въезжала в столб у дороги с мыслью погибнуть самой и мужа убить. Разве мало хороших девушек, которым Бог не дал тех, кто будет их любить так, как Клод любит Соню.

– А почему в больнице – больные? Потому что они не погибли и их надо спасать, поэтому Абсолют и отозвался на крик боли. Спаситель и есть спасатель.

Рука у Сони постепенно розовела, но до полной победы над отеком речи пока не шло. Клод решил вызвать профессионального массажиста и вышел из их кабинки в общий зал и отправился искать специалиста. Тем временем Соня вышла в красивый зал с колоннами, в котором в это время никого не было, и бросилась в синюю воду бассейна, заменявшего в греческом зале пол. Она резвилась и ныряла, махала руками и плыла на спине, не замечая, что за ее русалочьими развлечениями уже наблюдают трое усевшихся на бортик мужиков с кружками пива. Он взяли их в здешнем баре, но решили распить, болтая ногами в бассейне. Но став невольными свидетелями зрелища, про