Спартак - Андрей Валентинов

Обратим внимание — римляне были уверены, что ОКРУЖИЛИ Спартака. Ну точно, Канны! Осталось сомкнуть клещи, раздавить грязных рабов…

Задумаемся.

Окружали Спартака неоднократно — и у Везувия, и сейчас, и позже, на Регийском полуострове. И каждый раз окружение непременно заканчивалось спартаковской победой. Еще один его прием, его коронный ход — убедить противника, что он взял тебя за горло. Убедить, уверить в успехе…

Зачем Спартаку понадобилось, чтобы Лентул его окружил? Ведь окружение, как ни крути, — дело чрезвычайно опасное?

Да, опасное — в обычных условиях. В чистом поле, когда враг идет с четырех сторон, спастись трудно. Но обратим внимание — сражение происходило В ГОРАХ. А окружение в горах — нечто совсем иное, чем на равнине. Сплошной фронт не выстроишь, не получится. Значит, один легат, к примеру, с отрядом занимает ущелье, второй — стережет дорогу на запад, ту, что в Лаций ведет, еще кто-то пытается зайти Спартаку в тыл, а сам Лентул строит свои когорты лицом к врагу, оставляя за спиной лагерь.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Только в данном случае не про овраги, а про горы. Ведь теперь все римские отряды, сколько бы их ни было, ОТРЕЗАНЫ друг от друга теми же Апеннинами. Римляне САМИ разделили свое "большое количество войск" на части. Действовать сообща в горах трудно — пока гонцы по перевалам пробегут, пока приказ доставят, тут и война кончится.

Итак, армия Лентула разошлась по нескольким отрядам. Римские Ганнибалы были уверены в успехе. Еще бы! Окружили! Ну, а дальше…

Плутарх:

"Когда Лентул окружил Спартака большим количеством войск, последний, ударив всеми силами в одно место, разбил легатов Лентула и захватил весь обоз".

Тот же прием — беспроигрышный, смертоносный. Небольшая спартаковская армия всеми силами обрушивается на одного из легатов. Теснина ущелья, толпа на толпу, римские пилумы против гладиаторских пик. А со склонов, со всех сторон на римлян наваливаются пастухи в мохнатых плащах. Этим горы не помеха!

Вот и все! Уцелевшие легионеры, теряя калиги, бегут по ущелью, подальше от смерти, а войско Спартака уже бьет второго легата. Консул Лентул, спав с лица, приказывает трубить тревогу и вести когорты на помощь. Да где там! Спартаковцы уже рядом, уже рвутся к лагерю, опрокидывают растерянных римлян…

Саллюстий:

"И в то же время Лентул, заняв двойным строем возвышенное место и защищая его при большой потере своих — когда из багажа стали появляться военные плащи и отборные когорты стали понимать…"

Увы, этот фрагмент — единственный, из которого можно что-то узнать о сражении с Лентулом. Очевидно, Саллюстий рассказывает уже о самом финале. Остатки консульской армии обороняются на каком-то холме, несут потери, но вот из багажа извлекаются плащи… Зачем плащи? Да чтобы на плечи накинуть, прежде чем в бега удариться. Паника! Даже отборные когорты, видя такое, не выдерживают. Строй распадается, уже не войско — толпа скатывается вниз по склону… Беги, Лентул, беги! Беги, слабый владыка, бросай обоз, оставляй лагерь, теряй Орлов — беги! Навстречу позору, навстречу бесславию…

А вот и эпилог. Через несколько дней спартаковское войско встретилось с армией Геллия. Вероятно, Спартак сам двинулся навстречу, может быть, даже опередив весть о том, что его коллега уже разбит. Геллий успел-таки вывести войско, успел построить лагерь, но…

Аппиан:

"Тогда Спартак, повернув и напав на них, поодиночке разбил обоих. Консулы отступили с поля битвы в полном беспорядке".

Тит Ливий:

"Консул Луций Геллий и претор Квинт Аррий были разбиты тем же Спартаком в открытом бою".

Недолго пришлось ждать отмщения душе Носящего Браслет. Вот она, месть, — страшный, нечеловеческий рев над полем: "За Крикса! Бей Волчицу! За Крикса!!!" И дрогнули золоченые Орлы, и стали водой кости гордых легионеров, и рухнули лагерные ворота…

…А потом потянулись унылые шеренги пленных к наваленным посреди поля камням, хлынула жертвенная кровь, оскалились гниющие трупы у Гаргана, усмехнулась душа Крикса в царстве бледного Плутона…

Беги и ты, консул Геллий, слабый владыка! Беги, претор Аррий, слишком рано поверивший в свою удачу! Быстро бегите, не оглядывайтесь, иначе и вас бросят на страшный алтарь, иначе и вам резанут по горлу кремневым ножом, и достанется ваша кровь псам.

Дрожи, Волчица!

Что было в следующие недели, покрыто мраком. Абсолютным, словно римские историки решили накинуть на происходившее тогда черное покрывало. Понять их можно, ведь писать о собственном позорище никому не хочется. Лишь кое-кто проговаривается, но так, что разобраться почти невозможно. Почти. А мы попытаемся.

Что делал Спартак, мы знаем — армия восставших шла на север, причем шла очень быстро.

Плутарх:

"Наместник Цизальпинской Галлии Кассий с десятитысячной армией пошел навстречу Спартаку, бросившемуся к Альпам".

"Бросившемуся" — яснее не скажешь. Спартаковцы двигались быстрым маршем через Среднюю Италию. Как именно?

Лппиан:

"Спартак же быстро двигался через Апеннинские горы к Альпам, а оттуда к галлам, жившим по обе стороны Альп".

Итак, спартаковцы по-прежнему шли по Апеннинам, но, думаю, не слишком долго. После разгрома консулов уже не было нужды плутать по горам, и Спартак вполне мог свернуть к Адриатическому морю на Эмилиеву дорогу, которая вела через Самниум, Пицен и Умбрию прямо к предгорьям Альп. Даже двигаясь по Апеннинам, спартаковцы все равно наткнулись бы на эту дорогу где-нибудь у Фавенции или Бононии. Путь вдоль другого побережья Италии проходит через Лациум и Рим, а там этим летом Спартак точно не был. Итак, спартаковцы скорее всего шли по Эмилиевой дороге, обходя крупные города и не пытаясь их осаждать.

Аппиан:

"Ни один италийский город не примкнул к ним…"

Это тоже понятно — гладиаторов боялись пуще смерти. Города запирали ворота, перепуганные жители прятались по темным углам, у стражников стучали зубы от страха. Но Спартак спешил и не тратил время на штурм. А вот городишкам поменьше и сельской округе приходилось плохо.

Плутарх:

"Но рабы, будучи сильны своей численностью и возгордившись своими успехами, не слушались Спартака и, двигаясь по Италии, занимались ее опустошением".

И вновь гуманист Плутарх противопоставляет "хорошего" Спартака его "плохому" войску. Трудно сказать, пытался ли вождь остановить грабежи и насилия. Может, и пытался, однако многотысячную армию следовало кормить, причем каждый день, значит, в любом случае спартаковцы гребли все, что попадалось на пути. А чем отличается законная конфискация от незаконного грабежа, пусть уж судит читатель. Может, Спартак призывал отбирать у обывателей добро с вежливой улыбкой и выдавать расписку?