Долг жизни - Чак Вендиг

Внезапно, подобно языку пламени, ее обжигает осознание, почему Хан сейчас там. Он вовсе не сбежал от нее или от ребенка. Он сбежал к некоей цели. Именно это имела в виду Норра — у него еще есть дела. Нечто, что он должен довести до конца, прежде чем начнет заниматься собственной семьей.

— Я думала об этом, — говорит Мон. — Возможно, Хан поступает правильно и стоит последовать его примеру. На планетах, которые еще остаются под властью Империи — или на которых эту пустоту заполняют криминальные синдикаты, — могут возникнуть отдельные движения Сопротивления, став самостоятельными очагами неповиновения. Также, как произошло на Акиве. Мы не можем официально их поддерживать, но, возможно, сумеем найти способ помочь тайно.

— Помочь тайно? — усмехается Лея. — И это все, что мы можем?

— Как я тебе уже говорила, я затрону этот вопрос во время мирных переговоров с адмиралом Слоун. Я потребую, чтобы освобождение Кашиика стало обязательным условием договора…

— Ты хочешь договориться о чем-то невозможном, — раздраженно шипит Лея, выставив перед собой обе ладони, словно чаши весов. — С одной стороны — правильный путь, путь добра. С другой — ошибочный путь, путь зла. Мы долго сражались за то, чтобы нести добро. За то, чтобы стать героями! Но теперь ты хочешь договориться о чем-то посередине?

— Не все так просто, как добро и зло, Лея.

— Для меня все проще некуда! — Лея разворачивается. — Я… я ухожу, Мон. Я попыталась, но вижу, что это бесполезно.

— Подожди. Скоро наступит празднование Дня освобождения, и я хочу, чтобы ты была рядом со мной — в знак солидарности. Как я уже говорила — единства.

— Нет никакого единства. Так что ты будешь одна.

— Одна остаюсь вовсе не я, Лея.

Слова ее подобны удару клинка.

— Уж лучше быть одной, чем с вами… Канцлер.

Лея выбегает прочь, точно зная, что делать дальше.

* * *

Норра находит сына в кухне. Он ест из миски пакарну — наматывает на вилку сваренную с травами и пряностями чандрильскую лапшу и жадно запихивает ее в рот. По его подбородку стекает соус. На него с восторгом взирает Костик.

Теммин не обращает внимания на мать.

— Привет, — говорит она.

В ответ она удостаивается лишь вялого кивка.

— Где твой отец?

— А тебе какое дело?

— Что ж, ладно. Вероятно, я это заслужила.

— Угу, — пожимает плечами Теммин. — В общем, он ушел. Опять. На одну из своих прогулок.

— Ему просто нужно прочистить мозги, сынок.

— Да ему просто нужно убраться подальше от тебя, только и всего.

Hoppy охватывает злость, и она невольно огрызается, хотя и готова принять заслуженный удар:

— Не дерзи, Тем. Нам всем сейчас нелегко, и будет еще тяжелее, прежде чем полегчает. Твоего отца долго не было…

— Потому что его схватили. А у тебя какие оправдания?

— Я…

— Пыталась его найти? И как, справилась?

Норра изо всех сил старается не обращать внимания на его слова.

— Твой отец ведет себя немного странно из-за того, что с ним делали на том корабле.

— Он ведет себя странно, потому что с ним странно ведешь себя ты.

Теммин прав. Она действительно ведет себя странно. Они ужинают практически в полной тишине. Первую неделю они спали в одной постели, но после Брентин перебрался на диван в гостиной, сейчас они почти перестали общаться. Да и о чем говорить? О ситуации в Галактике? О предстоящих мирных переговорах с теми, кто посадил его в тюрьму, с кем он сражался многие годы? Удалось бы поговорить о его кошмарах? Или о ее службе в Альянсе? Порой, оставшись наедине, она пыталась его прощупать, выяснить, как он относится к тому, что она пошла по его стопам, но муж почти всегда остается рассеян и молчалив. Она встречала подобное поведение у других побывавших на войне пилотов и солдат — пережитое раздирало их изнутри, пока от тех, кем они когда-то были, не оставались лишь бледные тени.

Неужели и Брентин превратился в такую же тень?

Можно ли его спасти? Как и их брак?

Теммин швыряет миску с недоеденной лапшой в раковину. Костик заглядывает в нее, изогнув шею.

— Я ВЫМОЮ, — мелодично произносит дроид.

— Нет, — отвечает Теммин, подцепив пальцем дроида за новенькое ребро. — Пошли сходим куда-нибудь.

Норра хватает его за руку.

— Я разговаривала с Веджем. Ты пропускаешь тренировки.

— И что с того?

— А то, что ты не сможешь принять участие в патрулировании на Дне освобождения.

Он пожимает плечами, словно его это нисколько не волнует, хотя, судя по агрессивности жеста, волнует, и еще как.

— Ну и ладно. Все равно этот День освобождения — полная чушь. Мирные переговоры с этим чудовищем Слоун? Мы освободили пленников. Ура-а-а! Нам даже медалей не дали.

— Теммин…

— Нет, знаешь, это просто здорово. Последую-ка я примеру папочки и отправлюсь на долгую прогулку. Один. Идем, Костик.

— ЕСЛИ Я ПОЙДУ С ТОБОЙ, ТЫ БУДЕШЬ НЕ ОДИН.

— Я сказал — идем.

— ТАК ТОЧНО!

Норра остается в одиночестве. К глазам ее подступают слезы. Внезапно она осознает, что мысли ее заняты вовсе не мужем, сыном или Веджем, но командой, которую она покинула на Кашиике. Она надеется, что с ними все в порядке.

Гранд-мофф Кашиика Лозен Толрак охотится.

На его круглом лице — визор с прицелом, по обеим сторонам от которого к вискам прикреплены маленькие электростимулирующие пластинки. В прицел виден маленький зонд-убийца, которым он управляет. Когда-то этот зонд был дроидом, но один из техников Толрака удалил его личностную матрицу, превратив дроида в дистанционно управляемый автомат. Этот зонд достаточно компактный, чтобы поместиться под мышкой, быстрый, как молния, и крайне проворный. Зонд покрыт изменчивой краской, что позволяет ему сливаться с окружающей средой, обеспечивая идеальный камуфляж.

Чудесное устройство. В теории.

Лозен Толрак его презирает.

В прицел он видит свою добычу — одного из вуки, которых они дрессируют. Это Субъект 478-98, хотя Толрак предпочитает давать им клички — так с ними появляется какая-то связь. Данного вуки он зовет Чернополос, из-за единственной черной полосы, пересекающей морду зверя.

Чернополос бежит изо всех сил, но это ему не поможет. Зонд-убийца быстр. Он оснащен тепловизором и датчиками движения. Он все видит и способен эффективно преследовать жертву. Зверь взбирается на массивное дерево-врошир в Садовом заповеднике, ныряет в гущу ветвей, раскачивается на губчатых лианах жа-рарата и карабкается вокруг гроздей кроваво-красных иглоцветов. Чернополос лезет все выше и выше.