Долг жизни - Чак Вендиг

В нем обитает свыше пятидесяти тысяч вуки.

Они выполняют самую разнообразную работу — например, выкапывают корни деревьев, которые мягче, чем стволы, и с их древесиной легче работать, а также собирают растущие на этих корнях узловатые образования из питающихся минеральными отложениями грибков. Как только такой узел созревает, грибок можно с него соскрести, обнажив врошит — твердый кремнистый кристалл цвета оружейной стали, который применяется для фокусировки имперского лучевого оружия. На черном рынке он стоит кучу кредитов.

Еще вуки выращивают еду.

Они сражаются ради развлечения.

Их заставляют размножаться.

На них проводят разнообразные химические и медицинские опыты.

Они не бунтуют, не сопротивляются — при любой попытке мятежа чипы в их головах сразу же их прикончат. Или, что даже лучше, прикончат их семьи — Империя слишком поздно научилась подобному трюку. Самка вуки готова со всей яростью сражаться за себя, но они — рабы собственной родословной, и для них нет ничего важнее семьи. Если тебе в руки попала своенравная неприрученная вуки — достаточно пригрозить причинить вред членам ее стаи, и она станет податливой, словно мягкое тесто.

И все же иногда вуки умирают от голода или тяжкого труда, и тогда их бросают в траншею для трупов и сжигают, а Сардо заменяет каждого сдохшего вуки новым.

* * *

— Главное — это производительность, — говорит голограмма Сардо. Толрак неразборчиво ворчит в ответ. Комендант — откровенный подхалим, что вполне устраивает гранд-моффа. Ему нужны такие, как Сардо, готовые расшаркиваться и лизать сапоги. И тем не менее вид мужчины внушает отвращение. Хотя Сардо далеко в своем лагере — его никогда бы не пригласили внутрь островной крепости Лозена Толрака, — его подобострастие ощущается даже здесь. — Возможно, Империя нас и бросила, но у нас остались вы, и одно ваше имя помогает нам добиваться лучших результатов. Я все время пытаюсь придумать, как еще можно использовать вуки…

Сардо говорит без умолку, объясняя, что Империя перестала вывозить вуки с планеты — в свое время они тысячами отправляли их на различные работы. Именно благодаря вуки была создана немалая часть имперского вооружения.

— Но поскольку сейчас эта практика прекратилась, возникла проблема с программами по размножению. У нас избыток рабочей силы — но что с ним делать? — Именно над этой головоломкой размышляет Сардо. — Нельзя ли разводить вуки на мясо? Сейчас оно жилистое и жесткое, но вдруг получится откармливать их на убой или каким-то образом модифицировать — например, скрестить с другой расой, скажем тальцами.

Толрак ничего не имеет против подобной идеи. Тальцы восхитительны на вкус.

Внезапно голограмма Сардо вздрагивает.

— Что такое? — спрашивает Толрак.

— Я… мы потеряли орудийную установку, только и всего. Среди деревьев. — Толрак задумчиво фыркает — что там среди деревьев над Сардо? Он бросает взгляд на карту на стене. Старый город вуки. Авратакка. Гм… — Вероятно, ничего особенного.

Действительно — вероятно, ничего особенного.

— Все-таки проверь, что там, — говорит Толрак. — Не ленись, комендант. Следи за окружающей обстановкой. Не разочаровывай меня.

— Обязательно, — яро кивает Сардо. — Само собой. Спасибо, сэр.

Кивнув в ответ, Толрак выключает голограмму и, вздохнув, говорит Одейру:

— Полагаю, пора выяснить, чего от меня хочет этот слоуновский придурок.

В тени мертвой орудийной башни в городе-призраке Авратакка заходит на посадку одинокий корабль.

Это штурмовой транспорт SS-54 — или, вернее, «легкий грузовик».

Он называется «Ореол».

* * *

Лозен неторопливо идет по крепости. Вокруг работают нечесаные вуки и ржавые дроиды. Они пилят вроширы на толстые доски для укрепления цитадели. Древесина эта обеспечивает почти сверхъестественную защиту — она не горит, выдерживает выстрел из турболазера и при этом лишь слегка обугливается и трескается. Естественно, это означает, что распилить ее можно лишь лезвием с протонными зубьями. И даже они порой ломаются в схватке с деревом — лопнувшие на полной скорости диски вскрыли головы не одному вуки.

Животные на него не смотрят — они выдрессированы не обращать на него свои звериные взгляды. А чипы в их затылках гарантируют, что за любым неповиновением последуют разной степени страдания. Вплоть до паралича, а затем смерти.

Шлепая по лужам, он переходит с этажа на этаж, спускаясь по лестницам — вдоль деревянных мостков, по обшивке из листового металла, через длинное помещение, где раскрашенные в маскировочные цвета лесные штурмовики готовят свои лазерные винтовки к упражнениям по стрельбе.

В воздухе пахнет пеплом, гарью и паленой шерстью. Над головой клубятся мертвенно-серые, словно пораженные болезнью легкие, тучи.

Впереди, у подножия ржавой металлической лестницы, ждет гость.

Он стоит по классической имперской стойке смирно — подбородок поднят, руки за спиной. Судя по мундиру, он из флотских. Всего лишь лейтенант. Мелкая сошка.

Лейтенант едва заметно улыбается, шевельнув чересчур изящными для этой дикой планеты усами. Щеки и подбородок самого Лозена покрывает неухоженная густая борода. Даже лицо Одейра украшает темная жесткая щетина. Безумцы на безумной планете.

Имперец отдает честь и протягивает руку.

— Лейтенант Джоррин Тернбулл, — представляется он.

Лозен делает вид, что не замечает приветствия, лишь недовольно морщится.

— Мне сказали, вас послала Слоун?

— Так точно, сэр.

— Зачем?

— Насколько она понимает, у вас некоторые… э… затруднения.

— И Империя желает помочь.

— Мы все — Империя, сэр.

— Неужели? — рычит Лозен, шагая к лейтенанту.

Бел-Опис тоже подходит ближе — он напряжен как струна и готов к чему угодно. Военачальник, скаля зубы, смотрит прямо в лицо имперцу. По сравнению с Лозеном тот кажется совсем маленьким — гранд-мофф за последние годы порядочно нарастил жира и мускулов. Да, у него длинная борода, но волосы завязаны сзади в узловатый клубок. Он — все, а этот высокий и худой человек — ничто.

— Вы нас бросили. Поставки прекратились. Поголовье рабов растет, но никто их у нас не забирает — приходится искусственно ограничивать их размножение. Не сменяется охрана, не прилетают новые корабли, не происходит ротации офицеров. Такое впечатление, будто про нас забыли. Но мы помним. И мы выживем.

Лейтенант явно нервничает — так и должно быть. Возможно, к вечеру он уже будет мертв.

— Гранд-адмирал Слоун, конечно же, приносит свои глубочайшие извинения. Как вы наверняка знаете, смерть Императора расколола Империю…

— Император жив, — яростно перебивает Лозен.