Любовь холоднее смерти - Анна Малышева

«Кто она и почему снова следит за Джаспером, и выслеживает-таки его, уже после убийства Эдвина? Не щадя последних грошей и своих надорванных легких, едет в Клойстергэм, расспрашивает, вынюхивает… Может, она обычная шантажистка, которая собирается воспользоваться полученными сведениями для получения денег? Зачем же тогда грозить Джасперу кулаком? Что дурного ей сделал канонический певчий, отношения с которым у нее всегда были на уровне ‘‘товар-деньги’’? Джаспер платил, выкуривал трубку и уходил – разве тут есть причина для ненависти? А она и какого-то зелья ему подмешивает, чтобы он разговорился в бреду, и выспрашивает, сделал ли он уже то, что сто раз проделывал в воображении… И когда узнает, что сделал, тут же начинает за ним следить…»

Она отложила карандаш в сторону – подальше от искушения. Каминг Уолтерс предполагал, что старуха – мать Джаспера. Лида не знала, что и думать. Конечно, могло быть так, что отец Джаспера когда-то соблазнил простолюдинку, а когда та родила, отнял у нее ребенка. Курение опиума – порок наследственный. Молодой человек из порядочной семьи ни за что ни про что в притон не зайдет – не пошел же туда Эдвин. Благопристойный образ жизни кажется Джону Джасперу невероятно скучным и пустым, его неудержимо тянет на дно… Не вышел ли он с этого самого лондонского дна? И вот старуха, опознав его у себя в притоне, хочет отомстить отцу через сына… Такова версия комментатора.

Но никакой родни у племянника и дяди нет. Лида перешерстила весь роман и убедилась, что об их семьях вообще сказано на удивление мало. Ей показалось, что это явно неспроста. Ну что, собственно говоря, о них известно? Что родители Эдвина умерли давным-давно. Сперва мать, потом и отец. Отец перед смертью обручил его с Розой, которая тоже потеряла мать и была совсем еще малюткой.

Об Эдвине Друде известно хотя бы это. А о Джоне Джаспере вообще ничего! Он воспитывал племянника, был ему вместо отца родного – все считали, что он самоотверженно посвятил себя воспитанию Эдвина. Судя по разным фамилиям, у них родство по материнской линии. Или их покойные матери были сестрами, или одна из матерей приходилась сестрой одному из отцов, а выйдя замуж, естественно сменила фамилию. Итак, женская линия родства налицо. Но может ли быть матерью одного из них такая одиозная фигура, как эта старуха? Разве возможно скрыть такую тайну?

Лида снова вспомнила сцену в начале романа, когда Джаспер заявляет, чтобы его не смели называть «дядей». Эдвина это очень удивляет, а Джаспер объясняет свое раздражение тем, что их разница в возрасте составляет всего шесть-семь лет. Сцена выглядит очень подозрительно и сразу настораживает. Здесь нажата какая-то клавиша, очень важная для общего звучания романа.

«А если Джаспер и Друд – сводные братья? И родство у них по отцу, а не по матери? Причем Эдвин – разумеется, законный сын мистера Друда (он носит его фамилию, он наследник). А Джаспер – побочный. Чтобы как-то его легализовать, ему придумали легенду… Могли выдать за младенца с таким именем, который внезапно умер. Подменили – и все. О боже, я сейчас сойду с ума! Что можно сделать, имея на руках так мало фактов!»

Лида встала и принялась за свое любимое занятие – прогулку по комнате. Взад-вперед, от окна к двери, от стены к стене. Вскоре она начала казаться себе огромной мухой, которая бьется между запертых зимних рам, ударяясь то об одно стекло, то о другое, не видя преграды, но не находя и выхода.

«Эту загадку не решить. То есть не решить безошибочно. Сам Шерлок Холмс ничего бы тут не решил – слишком мало фактов. Но мне нужно хотя бы предположить, что представляет собой эта старая ведьма, потому что Дик Дэчери будет за ней следить! Он уже пытается узнать ее лондонский адрес, он явно будет вести переговоры с ее конкурентом Джеком-китайцем, он узнал от самой старухи, что та встретила на кладбище Эдвина накануне его исчезновения, убедился, как она ненавидит Джона Джаспера – человека, имя которого только что узнала!»

«Значит, имя ей было неизвестно, да и нужно лишь для поисков. Имя не важно, важно лицо… Лицо – вот что ее притягивает в Джаспере, вот что напугало в Эдвине. Ну почему? Значит, она когда-то знала их родителей? Насколько близко?»

Наконец, остался только один вопрос. Лида уже не бегала по комнате – она лежала, вытянувшись на постели, прикрыв глаза ладонью. Лампу гасить не хотелось, а зажигать ночник – того меньше. Она боялась этого красного огонька, который однажды увлек ее на самое дно кошмара.

«Мать она Джону Джасперу или нет? Если да – то они с Эдвином сводные братья. Каин и Авель. Мать или нет?»

* * *

– Я схожу с ума, – заявила она лучшей подруге утром, в понедельник.

Обе девушки опоздали в институт, причем Лида – на минуту больше. Выйдя из метро, она то и дело прибавляла шаг, чтобы догнать мелькающее в толпе знакомое красное пальто. Встретившись, подруги остановились напротив ворот института. Им нужно было только перейти улицу, пересечь двор, подняться на второй этаж и извиниться перед преподавателем… Но как раз этого делать и не хотелось.

– Эстетика, – красноречиво вздохнула Света, глядя на ворота так, будто за ними скрывалась пыточная камера.

– Да уж, – поняла ее тоску Лида. – А я, как назло, не выспалась… Мне не выдержать, он меня убаюкает…

– Так, может, выпьем кофе?

Лида согласилась. Ей очень хотелось поделиться новостями… А также отсутствием новостей. Вчера она весь день провела дома, каждую минуту ожидая телефонного звонка, но аппарат ни разу не соизволил подать признаков жизни. Утром она еще не очень беспокоилась, хотя танцевать уже расхотелось. Время от полудня до сумерек тянулось куда мучительней. Вечером, когда окончательно стемнело, а телефон все еще молчал, Лида обнаружила, что вот уже около часа сидит за пишущей машинкой и думает о человеке, который не имеет никакого отношения к роману.

Чтобы поставить чайник, пришлось выйти на кухню и столкнуться с Верой Сергеевной. Та проявила своеобразную деликатность, не стучась к ней в дверь и не навязываясь с разговорами, но кухня была как-никак нейтральной территорией… И хозяйка немедленно высказала свое мнение об Алеше. Со вчерашнего дня оно значительно ухудшилось. Теперь женщина прямо кипела от негодования.

– По-моему, это бессовестно, – сказала она. На плите сегодня ничего не варилось, духовка была пуста и холодна, а Вера Сергеевна сидела за своим столиком, пила кофе и курила. – Что это за хамская манера – позвонить и передать, чтобы ты не волновалась? Придет, мол, голубчик! Жди!

– Наверное, он иначе не мог… – неохотно ответила Лида. – Алеша не сказал, когда вернется?

– Скоро! – Хозяйка презрительно фыркнула в чашку, вызвав там горькую черную бурю. – Я бы на твоем месте перестала его ждать. Такой парень тебя не стоит.

Все это Лида и рассказала подруге, в свою очередь потягивая кофе (с молоком и сахаром). Та сидела напротив, перекатывая по мокрой столешнице стакан пива и ловя его то в одну ладонь, то в другую – будто забивая голы. Равнодушно выслушав Лиду, она сделала только один вывод – что теперь можно забрать заявление из милиции.