Призрак Перл-Харбора. Тайная война - Николай Лузан

В комнату стремительно вошел Берия. Его лицо разрумянилось от мороза и возбуждения, за стеклами пенсне лихорадочно поблескивали глаза.

— Что стряслось, Лаврентий? Часом, не Гитлера поймал? — с сарказмом спросил Вождь.

— Иосиф Виссарионович, в наркомат поступила информация особой важности! — забыв поздороваться, выпалил тот.

Волнение Берии передалось Сталину. Он жадно затянулся, не замечая, что трубка погасла. Щеки зашлепали, словно сдувшийся мяч, усы встали торчком, как у рассерженного кота. Нарком смешался и скосил взгляд в сторону.

Сталин с раздражением прокашлялся, повернулся спиной и, припадая на левую ногу, вернулся к столу, опустился в кресло и сухо заметил:

— У нас не важных дел не бывает.

Берия нервно сглотнул и суетливо зашарил по папке, но замок заело.

— Что там у тебя? — торопил Сталин.

— Иосиф Виссарионович, операция «Белый снег» вступила в завершающую стадию. По только что полученным оперативным данным, в ближайшие дни, а возможно — часы, произойдет резкое осложнение отношений между Японией и США, которое, вероятнее всего, приведет к военному конфликту, — на одном дыхании доложил Берия и положил на стол разведывательную сводку.

Сталин посмотрел на него долгим немигающим взглядом, но так и не прикоснулся к ней. Он поднялся и прошел к окну. Берия облизнул внезапно пересохшие губы и не спускал глаз с затянутой во френч спины. Хозяин хранил загадочное молчание.

— Насколько можно доверять этому сообщению?

Вопрос Сталина заставил поежиться Берию, но он не потерял уверенности и твердо заявил:

— Деза исключена! Информация перепроверялась по другим каналам. Не сегодня, так завтра она подтвердится действиями американцев.

— Хорошо бы, — произнес Сталин, его глаза в хищном прищуре нацелились на Берию, и спросил: — Лаврентий, а ты уверен, что Гопкинс поверил тому, что сообщил этот, как его…

— Сан, — поспешил подсказать тот.

— Так почему он должен ему доверять?

— Они давние друзья, и Гопкинс верит Сану, как самому себе.

— Доверие в политике — вещь сомнительная и опасная, — покачал головой Сталин и добавил: — Доверился — значит проиграл!

Берия замялся, но быстро собрался и заявил:

— Сан не просто друг Гопкинса. На сегодня он один из самых авторитетных и информированных специалистов в Штатах по проблемам Японии. Кроме того, в ходе операции мы активно задействовали и другой канал, я имею в виду наших агентов Грина и Ховарда. Через них регулярно велась подпитка Гопкинса дополнительной информацией, которая перекликалась с данными Сана. А на последней встрече он выложил перед ним железный аргумент — расшифровку послания японского премьера Тодзио Гитлеру о переносах срока выступления Квантунской армии против СССР в связи с подготовкой к боевым действиям на Тихом океане. Так что, если у Гопкинса и возникали какие-то сомнения, то после такой информации, я полагаю, они рассеялись.

Сталин промолчал, возвратился к столу, пододвинул разведсводку и принялся читать. Берия, неловко переминаясь с ноги на ногу, пожирал его глазами и пытался предугадать дальнейшую реакцию. Карандаш медленно полз по строчкам, споткнулся на середине листа и надолго остановился.

— Чем подтверждается, что Рузвельт и Хэлл готовят японцам официальную ноту? — в голосе Вождя смешались удивление и радость.

— Самим Гопкинсом. В разговоре с Саном он прямо заявил: работа над текстом ноты фактически завершена.

— А вдруг Рузвельт передумает? Позиция выжидания, которую он до сих пор занимал, работала на усиление Америки. Так зачем же ему лишний раз дразнить японцев?

— У него не остается выбора. По словам Гопкинса, после смены японского правительственного кабинета и прихода к власти «ястреба» Тодзио переговоры зашли в тупик. А то, чем занимаются Номура и Курусу, он расценивает как затяжку времени, необходимую японской армии и флоту для подготовки к нападению. В Вашингтоне понимают неизбежность войны с Японией, но не располагают достаточными силами для ведения войны и потому ведут свою игру, чтобы выиграть время. По оценке Сана, это займет не менее двух месяцев.

Лицо Сталина помрачнело, и он с ожесточением сказал:

— Рузвельту не откажешь в дальновидности. Как великий политик он не тащится за историей, а делает ее сам. Эта нота может остудить боевой пыл самураев.

Берия нервно сглотнул и решился возразить:

— Иосиф Виссарионович, — и тут же поправился. — Товарищ Сталин, я полагаю, что японскую военную машину уже ничем не остановить.

— Уверен? — этот вопрос, казалось, сплющил наркома. Его голова вжалась в плечи, а фигура съежилась и стала напоминать тающую снежную бабу.

— Да! — с трудом выдавил он из себя.

— Лаврентий, — Сталин сделал долгую паузу, — если твоя уверенность строится только на словах политиков, то это большое заблуждение. Слова им служат, чтобы скрыть истинные мысли и планы.

— Нет, товарищ Сталин! — голос Берии окреп. — Кроме слов, я опираюсь на конкретные факты. По данным токийской и харбинской резидентур, основные силы армии, флота и авиации Японии приведены в полную боевую готовность и сосредоточены на Тихоокеанском театре военных действий. Ранее в заливе Кагосима острова Кюсю состоялись в обстановке строжайшей секретности крупнейшие за последние годы учения. К сожалению, нашей агентуре удалось добыть лишь отрывочные данные. В частности, стало известно, что в ходе учений отрабатывались воздушные удары по морским целям и системам береговой обороны. Что касается Квантунской армии, то она занимает зимние квартиры. В совокупности все это говорит за военный вариант развития событий на море и свидетельствует о том, что наши усилия были не напрасны.

— Возможно и так, поживем — увидим, — не спешил с окончательными выводами Сталин и, бросив на Берию короткий взгляд, продолжил: — Ты и твои подчиненные неплохо поработали, но требуется еще одно, последнее усилие.

Тот вспыхнул от похвалы и не без пафоса ответил:

— Иосиф Виссарионович, спасибо за высокую оценку работы наркомата! Ради вас и партии я и НКВД готовы на любые жертвы.

Сталин оставил без внимания эту демонстрацию преданности и ушел в себя.

— Война, — короткое слово, как отзвук его мыслей, вопросом повисло в воздухе. — Война, — повторил он и заявил: — Только время и история оценят этот наш шаг, — голос Вождя набирал силу. — Великие цели требуют великих поступков! Будущее покажет, что мы были правы. Фашисты захватили пол-Европы, и сегодня под Москвой решается судьба не только нашей страны, но и всего мира! Если мы не устоим, то завтра коричневые орды захлестнут Азию и девятым валом обрушатся на сытую и благополучную Америку. Рузвельт и Черчилль это прекрасно понимают. Так почему же они медлят и не открывают второй фронт? Не могут или не хотят?

Берия гневно мотнул головой и с презрением бросил: