Дом разделенный - Перл С. Бак

и ответить он не смог. Очень скоро Юань понял, что ему нечего больше сказать дяде, хоть он и не видел его шесть лет, и собрался уходить. На пороге дома он обернулся и хотел помахать на прощанье, но дядя уже забыл о нем. Он задремал, жуя губами, потом челюсть у него отвисла, а глаза окончательно закрылись. На глазах у Юаня старик погрузился в глубокий сон и даже не замечал, как по его щекам и отвисшим губам ползает муха (служанка так загляделась на чужеземца Юаня, что перестала обмахивать хозяина веером).

Юань отправился на поиски тети, чтобы засвидетельствовать ей свое почтение. В ожидании тети он сел в гостиной и начал осматриваться по сторонам. Сам того не замечая, он теперь все оценивал по тем меркам, к которым привык в чужой стране. Комната ему очень понравилась: такой красоты и роскоши он еще нигде не встречал. На полу лежал большой ковер с богатым путаным узором из зверей и цветов, красных, желтых и голубых, а на стенах висели заграничные картины с изображениями солнечных гор и голубых вод, все в золоченых рамах; окна были обрамлены тяжелыми портьерами красного бархата, и всюду стояли одинаковые красные кресла, очень глубокие, мягкие и удобные, и крошечные столики резного черного дерева, а на них – плевательницы, и даже те были не простые, а изукрашенные голубыми птицами и золотыми цветами. На дальней стене гостиной, между двумя окнами висели четыре свитка с временами года: сливовые ветви с красными цветами символизировали весну, белые лилии – лето, золотые хризантемы – осень, а припорошенные снегом алые ягоды нандины – зиму.

Юаню эта гостиная показалась самой роскошной и красивой комнатой из всех, что ему доводилось видеть. В ней было столько диковинок, что гость мог разглядывать их часами, ибо на каждом столике помещались маленькие резные статуэтки и игрушки из серебра и слоновой кости. Здесь оказалось гораздо больше интересного, чем в той далекой потрепанной комнате, когда-то казавшейся Юаню теплой и гостеприимной. Он стал расхаживать туда-сюда в ожидании служанки, которая должна была пригласить его в комнату госпожи, и в эту минуту у ворот раздался визг тормозов, и в дом вошли двоюродный брат Юаня с женой.

Оба производили впечатление несказанно богатых людей. Юань не припоминал, чтобы когда-нибудь встречал таких. Брат был теперь мужчиной средних лет, такой же толстый, как когда-то его отец, и даже толще, потому что заграничный костюм плотно облегал его формы. Над строгим черным пиджаком, обтянувшим громадное брюхо, сверкала круглая, обритая наголо и оттого похожая на спелую желтую дыню голова. Брат вошел, отирая с нее пот, и повернулся отдать шляпу служанке. В этот момент Юань увидел под его бритым затылком три огромных жировых валика.

Зато жена брата была очень хороша собой. Она родила уже пятерых детей, но никто об этом не догадался бы, поскольку сразу после родов она отдавала младенца какой-нибудь кормилице из бедных – такой обычай бытовал у богатых светских горожанок, – а грудь перевязывала, так что тело ее очень быстро обретало былую стройность. Юаню она показалась стройной, как девушка, и даже в сорок лет лицо ее было свежо и румяно, а волосы черны и блестящи, и красоту ее не омрачали ни годы, ни заботы. Даже жара, казалась, была ей нипочем. Она изящно приблизилась к Юаню и ласково поздоровалась с ним; лишь по мимолетному недовольному взгляду, который она бросила на взмокшего от жары мужа-толстяка, можно было догадаться о ее некогда сварливом нраве. С Юанем она вела себя учтиво, ибо перестала видеть в нем лишь неотесанного юнца из захолустья и очередного малолетнего племянника. Он вырос и побывал за рубежом, даже получил диплом заграничного университета, и ей стало небезразлично, что он о ней подумает.

Все сели и стали ждать, пока слуги принесут чай. Юань решил скоротать время за беседой и спросил:

– Чем теперь занимается мой старший двоюродный брат? Вижу, что состояние ваше изрядно увеличилось!

Брат разразился очень довольным смехом и, теребя толстую золотую цепь на брюхе, ответил:

– Я теперь вице-президент банка, Юань. Банки в этом заграничном городе позволяют очень хорошо заработать, потому что войны нас не касаются, а отделения банков открылись по всей стране. Раньше люди вкладывали серебро в землю. Помню, как наш дед не мог успокоиться, покуда не купит землю на все вырученные за урожай деньги. Но теперь на землю положиться нельзя. Есть даже такие деревни, где крестьяне-арендаторы восстали и отняли все земли у своих господ.

– Разве их нельзя остановить? – удивился Юань.

– Переубивать их надо, вот что! – резко вставила жена брата.

Но брат лишь едва заметно пожал плечами – ему мешал тесный заграничный костюм, – всплеснул пухлыми руками и сказал:

– А кто их остановит? Где теперь найти на них управу?

Юань робко пробормотал что-то о правительстве.

– Правительство?! – воскликнул двоюродный брат. – Правительство! Сборище студентов, воров и солдатни, вот что мы теперь называем правительством! Кого они могут остановить? Нет, в наши времена каждый сам за себя, поэтому деньги текут в банки рекой. Здесь мы под надежной защитой заграничной армии и их законов. Да, благодаря друзьям и связям мне удалось отхватить очень неплохое местечко.

– Благодаря моим друзьям, – быстро вставила его жена. – Если бы не я и не моя дружба с женой важного банкира, которого я упросила взять тебя…

– Да, да, – поспешно оборвал ее муж. – Знаю, знаю.

Тут он погрузился в тревожное молчание, словно не хотел обсуждать эту тему – словно ему пришлось заплатить за все, что у него теперь было, тайную и очень высокую цену. Тогда его жена изящно и церемонно повернулась к Юаню, ибо всем ее движениям и словам было присуще особое изящество, будто каждое из них она долго оттачивала перед зеркалом, и сказала:

– Что ж, Юань, ты вернулся домой взрослым и ученым мужем!

Когда Юань улыбнулся, скромничая и отрицая свою ученость, она издала короткий церемонный смешок, приложила к губам шелковый платочек и сказала:

– О, я уверена, ты теперь знаешь куда больше, чем говоришь, ведь нельзя столько лет учиться и остаться таким же неучем!

Юань не нашелся с ответом и пришел в замешательство, потому что жена брата показалась ему ненастоящей и странной, и вся она словно была окружена колпаком из фальши, так что разглядеть ее настоящую не представлялось возможным. Тут наконец в дверях появилась служанка, а за ней старая госпожа, и Юань поднялся им навстречу.

Старая госпожа, опираясь на руку служанки, вошла в свою гостиную с роскошным заграничным убранством. Худая и иссохшая, она