Деникин - Георгий Ипполитов

Но самый уникальный парадокс заключался в том, что большевистская партия работала в армии легально, де-юре! Временное правительство рядом актов разрешило, например, митинги в войсках.

В какой армии мира могло быть такое, тем более в военное время? Да ни в какой!

Но воистину «умом Россию не понять…».

О какой партийной пропаганде может идти речь на театре военных действий? Тем более о призывах не воевать в период… подготовки фронтовой наступательной операции? Химера! Генерал Деникин, офицер, присягавший на верность Отечеству, участвует в войне. Пусть войне несправедливой, но все же войне, которая бушует на русской земле!

Парадокс: Антон Иванович присягал на верность Временному правительству, разрешившему… революционную пропаганду в армии. Следовательно, попытки Деникина прекратить антивоенную пропаганду не совсем легитимны. По крайней мере, по формальным признакам.

Гипотетически можно предположить: генерал Деникин в какой-то степени понимал, что бессмысленная война, чуждая российским интересам и русскому народу, полное разорение в стране, никчемное Временное правительство, настаивающее на продолжении «войны до победного конца», — все это только на руку союзникам, но никак не России. Не бессмысленно ли в таких условиях наступление? Антон Иванович Деникин — военачальник, обладавший гибким стратегическим и оперативно-тактическим мышлением, — не мог не задаться этим вопросом.

Да, он чувствовал, что Временное правительство, положительно не решив ни одной проблемы военного строительства в контексте революционных преобразований, создало благодатные условия для разложения армии и превращения ее в арену политической борьбы различных политических партий. Но Антон Иванович присягал на верность Отечеству, и долг офицера, взявшего на себя ответственность военачальника в воюющей России, брал верх!

И опять парадоксы русской истории. Большевики, столь успешно организовавшие пропаганду своих идей в русской армии летом 1917 года, создав в ходе Гражданской войны могучую Красную Армию, беспощадно пресекали любую подрывную пропаганду в красных частях и соединениях! Расстрел — вот то средство, которое стало доминирующим в борьбе с подрывной пропагандой против Красной Армии. Действительно, прав Л. Фейербах: «В хижинах и мыслят иначе, чем во дворцах…»

Такая непростая диалектика. Вообще, во всей истории российской революции пока что вопросов больше, чем ответов…

Был еще ряд обстоятельств, стимулировавших решение генерала на силовую борьбу с разложением армии.

Во-первых, позиция командующих армиями Западного фронта: все командармы глубоко осознали опасность разложения подчиненных им войск. Их общее мнение выразил командующий 11-й армией генерал-лейтенант Кисилевский: «Армия серьезно больна, дело может поправить только серьезный успех».

Во-вторых, наблюдаемое Деникиным бессилие главковерха Брусилова, который, прибыв на Западный фронт, не смог ничего сделать для оздоровления морально-психологического состояния личного состава.

В-третьих, разочарование в действиях Керенского. Хотя вначале Деникин и попал под обаяние фронтовых речей военного министра, но скоро понял: пламенные выступления Керенского, на которые он был, как известно, мастер, не произвели на разлагающиеся войска мобилизующего эффекта.

Итак, силовая борьба с разложением войск началась. Рассчитывать на чью-то помощь Антон Иванович не мог и выработал гибкую тактику. Меры, принятые им, отличались решительностью и оперативностью.

Он ходатайствовал о расформировании 2-й Кавказской гренадерской дивизии как «явно неспособной, пришедшей в состояние разложения». Генерал подавил волнения в 693-м пехотном полку 174-й дивизии, применив артиллерию (батарея сделала по бунтовщикам 40 выстрелов). Для «расчистки дезертиров» в тыл пустил конницу[56].

Но военачальник надеялся не только на пушки и конницу, применение которых влекло большие жертвы. Ему были свойственны и гибкость, и военная хитрость.

После неудачной попытки командующего 10-й армией разоружить взбунтовавшийся 703-й Сурамский полк Деникин, подтвердил командарму 10-го о неукоснительности выполнения приказа.

Кроме того, Деникин в борьбе с разложением войск организовал перманентное отслеживание настроений и морально-психологического состояния личного состава. Он поручает генералу Маркову разобраться в брожениях в 1-м Сибирском корпусе (отказ идти в бой, угрозы в адрес офицеров и т. д.). По итогам работы Марков доложил мнение глакозапа в ставку: порядок можно навести только силой.

Однако в своей борьбе Антон Иванович оказался без поддержки ближайших подчиненных. По его характеристике, один командир корпуса твердо вел войска, но испытывал сильнейший напор войсковых организаций. Другой корпусной командир боялся посещать свои части. Третьему главкозап удовлетворил прошение об отставке, так как тот не выдержал резолюцию недоверия со стороны комитета.

Не лучше обстояло дело и с командующими армиями. Осознав опасность разложения войск, они, однако, активной борьбы с ним не вели. Генералы И. А. Данилов и М. Ф. Квецинский всецело находились в руках комитетов. Лишь генерал Н. М. Кисилевский вел относительно независимую линию.

И все же Антон Иванович с большим трудом, но организовал частичную локализацию солдатских беспорядков. Увы, это был временный тактический успех: чем ближе приближалось бесславное летнее наступление, тем сильнее разлагались войска Западного фронта.

«Шла сизифова работа. Командный офицерский состав вложил в нее душу, ибо в успехе ее видел последний луч надежды на спасение армии и страны. Все технические трудности были, в конце концов, преодолимы. Только бы поднять дух…» — писал А. И. Деникин.

Естественно, что на комплекс мер, проводимых генералом Деникиным, последовала адекватная реакция комитетов. Представляет интерес сводка военного комиссара Западного фронта о настроениях войск. Из нее видно, какие практические шаги предпринимал Антон Иванович.

В документе отмечается, что в бытность главкозапом генерала Гурко комитеты пользовались его доверием. Им оказывалось содействие. После ухода Гурко и вступления в должность Деникина отношение к комитетам резко изменилось. Постепенно их отстранили от практической работы, к их требованиям и желаниям относились подозрительно, при всякой возможности комитеты заменялись создаваемой канцелярской организацией. Введение военно-революционных судов было принято командованием как первый шаг к возвращению старых порядков в армии.

Начались повальные аресты, и отношение к организациям еще больше ухудшилось: все это внесло озлобление в ряды армии, усиливало дезорганизацию этих частей, подстегивало враждебное отношение, «которое встречали в последнее время офицеры, работающие в армейских организациях, со стороны некоторой части высшего командования и остальной массы офицерства».

Вряд ли генерал мог смягчить свою позицию, если бы комитеты стали более лояльны к командованию. В сложной обстановке вражды «верхов» и «низов» конфронтация только ожесточалась. Каждая сторона отстаивала свою правду. Никто не хотел уступать…