Бульдог. В начале пути - Константин Калбазов

— Sterben!!! Schwein!!![20]

— Сдохни, сука! — Едва взведя курок, Петр вскинул пистоль и нажал на спуск.

Нападающий тут же подломился и опрокинулся на мостовую. Спасибо Мальцову. Он предпочитал использовать пули точно по калибру. В ствол они входили столь же туго, как и в пистолях императора, зато и точность боя, не на много хуже.

— Государь!!!

Да сколько же вас! Изготовить к бою пистоль уже не успеть. Мужчина с развивающимися полами иноземного кафтана и шпагой наперевес несется во весь опор, словно и не ступает по мостовой, а стелется над нею. Впрочем, гулкие шаги слышны вполне отчетливо. Да плевать! Он уже совсем близко!

Рука сама собой скользнула к поясу залитого собственной кровью сержанта, и ухватила рукоять кинжала. Фшик! клинок мелькнул в темноте резким серебряным росчерком и без звука погрузился в тело нападающего, вырвав из него болезненный стон. Ого! А вот это вообще новость. Никогда не баловался таким. Ну теперь‑то все?..

Покинув ассамблею Механошина, Петр нашел‑таки укромный уголок, что было не сложно, и избавил желудок от спиртного. Настроения это не добавило, зато в голове вместо хмеля начало проясняться. Покончив с этим, он отправился в свой дворец. Пока дойдут, как раз полностью и проветрится.

Об этой его привычке всякий раз возвращаться с ассамблей пешком в сопровождении шести гвардейцев, и неизменного сержанта Мальцова, знали все. Нравилось Петру гулять по Петербургу. А еще, это был лишний стимул для городских властей содержать улицы в порядке, если не все, то уж те по которым ступал император точно.

Благодаря этому при каждом доме появились дворники, которые следили за чистотой, как дворов, так и прилегающего к ним участка улицы. Кстати, казне это не стоило ни копейки. Дворники содержались за счет хозяев домов. Если дом был квартирным, то жильцы содержали человека вскладчину. В основном этим занимались оброчные крестьяне, отправляющиеся на отхожие промыслы…

Первые выстрелы случились, когда Петр и его малый конвой уже шли по набережной Невы. И надо заметить застали гвардейцев врасплох. От того, нападающие и смяли конвой практически одним махом.

Не сказать, что Ушаков зря ел свой хлеб. О зреющем заговоре уже было известно. Далеко не всем было по нраву то, что делал император. Некоторые примкнули к заговору из опасения, что их могут привлечь за те или иные прегрешения. Иные, хотели заполучить влияние. Третьи просто были сторонниками Елизаветы. Четвертые, и это самое прискорбное, возомнили, что могут решать вопросы с возведением монарха на престол по своему усмотрению.

Ушаков уже вполне мог арестовать заговорщиков, но помешал сам Петр. Узнав о том, что они еще не готовы к решительным действиям, император приказал повременить. Ему нужно было знать доподлинно, насколько к заговору причастна сама тетка. Любому было уже понятно, что сторонники ее брака с императором потерпели неудачу. Если до болезни, Петр вполне благосклонно взирал на подобное, то после нее, даже не задумывался об этом.

Поэтому причастность к заговору Елизаветы вполне реальна. Как и полное ее неведение. Согласно завещанию, написанному еще чухонской прачкой, следующей в престолонаследии будет ее дочь. Вот Петр и хотел убедиться во всем доподлинно. Не тащить же молодую тетку на дыбу, только потому что смерть Петра ей выгодна. Глупое решение? Возможно. Но он не хотел спешить. Как бы то ни было, а Елизавета ему не чужой человек.

Но как видно, либо Ушаков ошибся оценивая степень готовности заговорщиков, либо что‑то пошло не так. Не желая подавать виду о своей осведомленности, Петр решил не изменять своим привычкам, как не увеличивать и число охраны. Вот заговорщики и воспользовались этим, прибегнув к столь неожиданному, наглому и открытому нападению…

Пользуясь отсутствием новых убийц, Петр переместился к другому гвардейцу, так же погибшему от пули. Теперь у него два пистоля изготовленных к бою. Господи, да что же Петербург вымер что ли? Вот послышались первые встревоженные голоса. Легкие шаги бегущего человека. Слишком легкие, не иначе девичьи. А вот уже откровенный топот.

Звуки мужских башмаков раздаются с разных сторон. Кто‑то выбегает со двора, кто‑то бежит с обоих сторон набережной. Встревоженные крики. А вот слышится по военному четкая команда. Не иначе как патруль. Петр хотел было оставить это место, но голос командира патруля заставил его остаться на месте. Оно может и заговорщики, но уже набегает толпа, а это не совсем одно и то же, что находиться в одиночестве на ночных улицах.

— Ваня. Ванечка.

Ну точно, девушка. Не ошибся, распознав ее шаги. Уронив шаль, девушка опустилась на колени. Протянула руки к лежащему на мостовой, вместе с тем боясь к нему прикоснуться. Наконец, пронзительно закричав, она буквально рухнула на тело мужчины.

— Что вы наделали! Он же к вам бежал! Он помочь хотел! Ваня. Ванечка, ты меня слышишь.

— Что тут случилось?!

— Государь?! Господи, с вами все в порядке?! — Служивые все же добрались до места первыми. Ну, если не считать девушку.

— Спокойно сержант. Я невредим, — осматривая воинство, произнес Петр.

Шесть ингерманландцев. Ночной патруль. Это хорошо. Судя по докладам Ушакова, среди заговорщиков было несколько офицеров, Преображенского полка. Поэтому не исключено и вовлечение рядового и сержантского состава. К ингерманландцам и семеновцам эта зараза не проникла. А ведь казалось бы, к последним должна была.

Год назад были пересмотрены дела ссыльных и многие вернулись из Сибири в свои вотчины, а кое‑кто был востановлен и на службе. Помиловал Петр и остававшихся в живых, сына и дочь светлейшего князя Меньшикова. Им вернули немалую часть имущества, все столовое серебро, драгоценности, что еще сохранилось, и многое иное. Так как дворец был занят под кадетский корпус, им предоставили дом в столице. Отошли им и два обширных имения, с деревеньками, из прежних владений.

Мало того, император позволил Александру Александровичу вернуться на службу. Впрочем, тот и так должен был служить, так как служба до его совершеннолетия засчитана не была. Так что, согласно указа, ему предстояло отдать государственной службе пять лет. Но самым удивительным было то, что Петр удовлетворил прошение о назначении Меньшикова в ингерманландский полк. Сейчас он служил там в чине прапорщика.

Признаться, Ушаков был категорически против, но Петр настоял. Не главе КГБ заниматься вопросами комплектования гвардии. Его дело безопасность, вот пусть и отрабатывает свой хлеб. Гвардейцы же, это только его, Петра забота. Хм. Плохо видать заботился, коли столько заговорщиков расплодилось.

Кто знает, возможно Меньшиков мог хорошо скрывать свои чувства. Может все дело в том, что и впрямь осознал, сколь дерзновенными были планы у его батюшки. А может причина была в том, что он не мог не понимать, что будет под пристальным наблюдением. Как бы то ни было, но несмотря на затевающийся заговор, он к нему не имел никакого отношения…