Чертовы котята - Леена Лехтолайнен

— Ты переквалифицировался в семейного психолога? О чем ты говоришь? Что несут в себе эти пышные бессмысленные фразы? Ты просто все придумал, ты не можешь понять, что я чувствую и чего боюсь на самом деле!

Майк поднял руку, раскрыв ладонь в предупреждающем жесте:

— Ты неправильно меня поняла. Я не верю в наследственность. То, что твой отец убил человека, не делает тебя убийцей.

— После совершения преступления он не один десяток лет провел в закрытом лечебном учреждении с диагнозом «параноидальная шизофрения». Эта болезнь могла передаться по наследству.

— Кто тебе такое сказал? Если один из родителей страдает этим заболеванием, то у детей возможность тоже заболеть этим лишь на десять процентов выше среднестатистического показателя. Обрати внимание, я сказал «возможность заболеть», а не «наследовать». — Майк собрал вилкой остатки грибов и положил в рот. — Вкусно. От того, что когда-то они были ядовитыми, они кажутся только вкуснее. Однажды в Японии я пробовал рыбу фугу. Странное чувство испытываешь, кладя в рот кусок того, что считается смертельно ядовитым. Думаю, особенно остро это чувствует человек, который всю жизнь старается уменьшить риски и опасности. Знаешь, я тоже рисковал, когда брал тебя в академию. Но считаю, что этот риск вполне оправдался.

Беседа с Майком напоминала борьбу с мокрым куском мыла — он постоянно соскальзывал с темы и не давал мне развивать мои мысли. Собеседник всегда оказывался прав. Прочитав переданный мне Лайтио файл, я поняла, почему моего отца столько лет продержали взаперти. Иногда ему слышались голоса, которые призывали его разрушать или убивать. В трудных ситуациях я тоже слышала в душе голос Майка или Лайтио. Может, это первые симптомы того же заболевания?

На десерт Майк попросил кофе без кофеина, а я заказала рюмку лимончеллы, хотя понимала, что ее бодрящий горьковатый вкус вряд ли поможет мне сейчас. Когда закончится ужин и мы встанем из-за стола, я наконец оставлю за спиной тот период жизни, когда считала Майка Вирту своим учителем.

Майк попробовал украшенный березовыми листочками и лапландским сыром пудинг и отодвинул тарелку.

— Это очень полезный десерт, березовый сок выводит из организма лишнюю жидкость.

— Охотно верю, просто я уже наелся, спасибо. Помнишь, я говорил тебе, что представляет для человека самую большую опасность?

— Сам человек, его заблуждения и предрассудки, — повторила я фразу, которую мы на занятиях часто твердили хором, заучивая наизусть.

— Больше ничего не помнишь?

— Нет, только что «сам человек» и что-то дальше в том же духе. Наверное, ты почерпнул эту сентенцию из какой-нибудь восточной философии.

Майк снова улыбнулся мне, словно ребенку, который настойчиво требует шоколадку, хотя взрослые подробно объяснили ему, почему сейчас ее нельзя получить.

— Да, ты хорошо усвоила то, чему я учил вас. У тебя всегда была светлая голова. Надеюсь, ты сможешь применить свои знания в жизни, сумеешь правильно провести встречу с отцом и защитить от него своих близких.

Подошла Моника и спросила, все ли понравилось. Я попросила ее присесть к нам и рассказать Майку, откуда ресторан берет продукты и как гарантирует экологическую чистоту своих блюд. Наверное, Моника поняла, что я просто не хочу больше оставаться с Майком вдвоем. Потом я оплатила счет, мы вышли. Майк спросил, по дороге ли нам, я уже была готова соврать, что мне в другую сторону, но в последний момент передумала и сказала правду. Мы решили прогуляться. Стоял теплый вечер, солнце почти зашло, но город еще не погрузился в темноту. Мы шли по направлению к площади Хиеталахти.

— А ты не хочешь взять инициативу в свои руки и сделать первый шаг? — вдруг спросил Майк, остановившись на светофоре. — Найди своего отца сама.

— Зачем? Я вообще не хочу его видеть.

— Я понимаю, но ведь вам в любом случае придется встретиться. Так не лучше ли самой решить, как, когда и где это произойдет? Я называю это тактикой действия на опережение.

Мы шли по набережной в сторону гостиницы «Торни». В зале «Ностури» проходил какой-то концерт, на ступеньках сидели парни в толстовках и дымили сигаретами. Из открытых дверей доносились звуки «тяжелой» музыки. Может, рассказать Майку про Давида? Очень хотелось поделиться, но здравый смысл советовал держать язык за зубами. Чем меньше народу знает о тайне, тем лучше. Кажется, это соответствовало философии самого Майка.

Повернув на перекрестке, мы направились на север, а затем на восток в сторону Бульвара. И тут я увидела, что навстречу бежит Транков в белом спортивном костюме, еще не забрызганном грязью. Я выразительно взглянула на него, пытаясь дать понять, чтобы бежал своей дорогой, не здороваясь, но он не понял или не захотел понять и остановился. В синих глазах полыхала ярость. Сначала я подумала, что он злится, увидев меня с другим мужчиной, но тут он произнес:

— Угадай, кого Гезолиан собирается пригласить на свадьбу? Паскевича! Список гостей, который он передал Юлии, лежит у Уско в кабинете.

Юрий говорил по-английски, на финском языке он объяснялся не очень хорошо. Майк и не шелохнулся, но я знала, что он запоминает каждое слово.

— Странно. Я и не знала, что они друзья. Майк, это Юрий Транков, художник. Майк Вирту — основатель Академии частной охраны.

Мужчины пожали друг другу руки, и Юрий побежал дальше.

— Кто такой Паскевич? — через несколько шагов спросил Майк. — И почему этот молодой художник вдруг так занервничал, узнав о его визите?

— Его отец. Они не слишком ладят.

Я не добавила, что, если Паскевич и в самом деле приедет, мне тоже мало не покажется. Оба раза я представала перед ним замаскированной, но все же существовал риск, что он меня узнает.

Мы подошли к двери моего подъезда.

— Я живу здесь. Думаю, ты без проблем дойдешь до гостиницы, здесь всего пара кварталов.

— Значит, ты все-таки доверяешь мне, раз не побоялась показать, где живешь, — улыбнулся Майк.

— А ты мне, раз уверен, что я показала правильную дверь, — улыбнулась я в ответ. — Но я и в самом деле здесь живу. Извини, не могу пригласить зайти, не хочу беспокоить своего работодателя.

— Ты, пожалуйста, не пропадай. — Майк улыбнулся еще шире. — Пиши письма и не забывай: я умею читать между строк.

И, не дожидаясь ответа, повернулся и пошел. Наверное, понял, что мне нечего сказать.

Под сводами празднично украшенного зала прозвучали последние звуки песни, славящей лето. Возле меня с важным видом сидела Ваномо, получившая награду как одна из трех лучших учениц класса. На ней было нежно-голубое платье, купленное в Хельсинки, пряжки белых туфелек украшали такие же цветы.

Мне было сложно вырваться сюда даже на сутки. По мере приближения свадьбы Юлия все чаще получала злобные письма, раздавались телефонные звонки с угрозами. Письма были подписаны разными именами, но, скорее всего, отправителем была сестра ее первого мужа. У этой женщины не было ни средств, ни возможности приехать в Финляндию, но все же Сюрьянен требовал, чтобы Юлия ни на минуту не оставалась одна. Думая над вопросом обеспечения безопасности свадьбы, я обратилась в том числе и к своему старому знакомому Пете Вестерину, с которым была знакома еще по работе в аэропорту Вантаа. Его же я попросила заменить меня на время поездки к сестре. Пете занимался борьбой в тяжелом весе, и его накачанный торс произвел такое сильное впечатление на Юлию, что я даже задумалась, кого из них следовало бы защищать. Зато я получила долгожданный выходной! Юрий одолжил мне свой «ягуар» и, как я поняла по его взгляду, ожидал ответной любезности с моей стороны. На трассе я включила круиз-контроль и ехала с разрешенной скоростью сто десять километров в час, иначе стрелка спидометра легко бы улетела к отметке двести. Надо бы как-нибудь махнуть на этой машине в Италию или Германию и там на трассе без ограничения скорости нажать на акселератор.