Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

— Как хочешь. Мне безразлично.

— И всё-таки ты Артур. Король Артур. — Дана прошла вглубь комнаты и села в кресло возле окна. — Знаешь, это звучит так необычно.

— Понимаю. Когда я родился и отец решил назвать меня Артуром, многие родственники были против. У них это имя ассоциировалось только с одним человеком — с великим королём, основателем нашего Дома.

— А в нашем роду этого имени боялись. Как огня, как дурной приметы, как сглаза. Когда кто-нибудь из валлийских лордов называл своего сына Артуром, мы, Лейнстеры, воспринимали это как вызов, как демонстративное неповиновение королевской власти, чуть ли не посягательство на престол.

Мы замолчали. Дана блуждала взглядом по комнате, а я смотрел на неё, любуясь её правильными чертами лица, её роскошными вьющимися волосами, её стройной изящной фигурой. Моё влечение к Дане имело мало общего с тем похотливым желанием обладать Бронвен, которое мучило меня всё лето. Сейчас во мне доминировала нежность. Я не жаждал Дану так неистово, как Бронвен, но мне очень хотелось быть рядом с ней, слышать её мелодичное контральто, порой сбивающееся на мальчишеский тенор, смотреть на неё — как она ходит, как сидит, как склоняет набок голову, когда что-то говорит, как непринуждённо поправляет своё платье, как убирает со своего лба непокорные кудри… Я хотел бы увидеть, как она раздевается, перед тем как лечь в постель — и уже за этим естественным образом следовало всё остальное…

— Как-то нехорошо получилось, — наконец отозвалась Дана. — Наверное, Дейдра не знала, что ты здесь. Иначе предупредила бы меня.

— Вы ночуете вместе? — догадался я.

— Уже две недели. Злые языки начали утверждать, что Дейдра снова взялась за старое и в твоё отсутствие завела роман с Морганом Фергюсоном. Вот она и попросила меня спать с ней.

— Но почему тебя? Ведь вас не назовёшь сердечными подругами.

— Именно по этой причине Дейдра обратилась ко мне. Теперь сплетники прикусили свои языки, так как всем ясно, что я не стала бы покрывать её гульки.

— Ясно, — сказал я и присел на край кровати. — Но другого я понять не могу. Почему вы с Дейдрой, прости за выражение, как кошка с собакой?

— Скорее, как две гремучие змеи, — уточнила Дана. — Тарахтим и кусаемся. Искренне желаем наладить дружеские отношения, но никак не получается. Дейдра не может устоять перед соблазном отомстить мне — ведь неприязнь между нами возникла по моей инициативе, из-за Колина, к которому она всегда была равнодушна. А теперь отыгрывается — так сказать, возвращает мне старые долги.

— А что же ты?

— А что мне остаётся? Я отвечаю ей той же монетой. Вот мы и грызёмся дни напролёт, хотя каждый вечер миримся, обещаем больше не ссориться, клянёмся в вечной дружбе — но с утра всё начинается по-новому. Первое, что мы делаем, проснувшись, так это находим повод для очередной размолвки.

Нет, подумал я, умом женщин никогда не понять, и судить их по мужским меркам так же нелепо, как измерять длину в килограммах. При всём своём рационализме, здравомыслии и практичности, они начисто отвергают обычную логику, противопоставляя ей нечто совершенно несуразное и непостижимое мужскому уму — так называемую логику женскую.

— Я бы хотел, чтобы вы подружились, — вежливо сказал я. — У вас так много общего.

— О да, — с горечью подтвердила Дана. — У нас много общего. Слишком много. Сначала был Колин, который души в Дейдре не чаял, а я бегала за ним, как дурочка. Потом появился ты…

Моё бедное исстрадавшееся сердце снова заныло. Когда-то, в отрочестве, я мечтал стать сердцеедом-обольстителем, грезил о том, как женщины наперебой будут вешаться мне на шею. Впоследствии я действительно хорошо погулял, правда, недолго, ибо в один прекрасный день с удивлением обнаружил, что Диана, моя маленькая тётушка, вдруг стала взрослой женщиной, и я влюбился в неё без памяти. А потом… Потом всё пошло кувырком. Я потерял память и потерял Диану, а мои детские мечты, как гротеск, воплотились в образе трёх девушек, готовых из-за меня выцарапать друг дружке глаза.

— Не придавай этому значения, Дана, — мягко произнёс я. — Всё это лишь временное наваждение. Какой-то побочный эффект от взаимодействия Знаков.

— Да, понимаю, — сказала она, растерянно глядя мимо меня. — Но… Знаешь, я действительно любила Колина. Пусть и по-детски, это несущественно. Главное, что я любила его. А когда появился ты… Мне ты сразу понравился — но не более того. Ты нравился мне так же, как, например, нравится Морган Фергюсон и некоторые другие знакомые. Это ещё ничего не значит, это просто симпатия. Но когда ты вошёл во Врата, со мной что-то произошло, во мне что-то сломалось. И дело не в том, что теперь меня влечёт к тебе; в конце концов, это пройдёт, как только чары рассеются. Но в то же время это убило мою любовь к Колину… Только не думай, что я обвиняю тебя. Напротив, я ещё должна сказать спасибо, что ты подверг мои чувства испытанию, которого они в результате не выдержали. Обычно такое испытание начинается в браке, когда уже поздно что-либо менять, идти на попятную, — и слава Богу, что я избежала такой участи. Теперь я свободна и не жалею об утраченной короне, которую почти что держала в руках.

— Совсем не жалеешь?

— Совсем… Впрочем, нет, вру. Мне всё-таки досадно.

— А если я предложу тебе корону? — вдруг вырвалось у меня.

Это было так неожиданно для нас обоих, что мы несколько секунд потрясённо смотрели друг на друга. Первой опомнилась Дана:

— Это глупости, Артур. Ты же не серьёзно предложил?

— Нет, не серьёзно, — ответил я, всё ещё не в состоянии поверить до конца, что мог это сказать.

А следующая мысль, посетившая меня, была уже попросту пошлой. Я не собирался высказывать её вслух, но тут перехитрил самого себя, позволив Дане услышать то, о чём я только подумал.

Дана посмотрела на меня с таким несчастным видом, будто я предложил ей коробку её любимых шоколадных конфет, от которых она вынуждена отказаться, потому как бережёт свою фигуру.

— Я бы согласилась, — медленно произнесла она, — если бы не Дейдра. Будь ты свободен, я бы приняла твоё предложение в надежде, что когда-нибудь мы полюбим друг друга по-настоящему. Однако у тебя есть Дейдра, а я слишком высоко ценю себя, чтобы стать твоей женщиной номер два, пусть даже ты — правнук великого Артура.

Я в замешательстве опустил глаза:

— Извини, Дана. Это всё из-за камней. Временами я совсем теряю голову.

— Я тоже, — честно призналась Дана. А немного помолчав, добавила: — У нас получился очень откровенный разговор.

— Да, — кивнул я. — А раньше ты сторонилась меня.

— Это ты держался со мной слишком сухо.

Мы улыбнулись друг другу.

— Я рада, что ты вернулся, Артур, — сказала Дана.