Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

и называется — ложь во спасение. Но, иногда люди теряют разницу между тонкой гранью, разделяющей ложь во благо ближнему и ложь во благо собственному эгоизму, самолюбию и гордыне. Помни и ты, и никогда не переступай черту. — Лаура остановилась и перевела взгляд на Лизи. — Теперь ты, Элизабет, милейшее создание без воспоминаний. Тебе, наверняка, было бы интересно — почему так? Потеря памяти? Наркотики?

— Потому, что я клон? Девушка робко спросила то, о чем догадывалась уже некоторое время.

— Нет. Не поэтому. Ты — наполовину ану.

«Что? Не может быть». — Нас обоих охватил некий ступор.

— Ану? — Переспросил я в недоумении, пытаясь привести мысли в порядок и говорить, и думать как можно четче и внятнее. — Но ведь Лиз должна была бы переродиться еще давно, как Крис. Это какая-то ошибка. Крис продержался куда меньше.

— Должна была переродиться, ты прав, но что-то пошло не так. Сбой в программе, как бы сказал компьютерный мастер.

— Что это значит? — Снова переспросил я.

— Давным-давно родилась девочка без души. Просто тело, оболочка. Врачи ничем не могли помочь ей. Человек не мог ни есть, ни пить, ни даже дышать и вскоре, наверняка, умер, если бы не «Цитадель», забравшая бездушное тело себе и поселившая в него душу детеныша пожирателя, рассчитывая не только создавать пожирателей, как они делают сейчас, но и контролировать их после пробуждения. Но сенсации не случилось. Ребенок продолжал жить, как человек, не превращался, когда пришло назначенное время. Тогда одному из видных умов пришла в голову мысль: сломить волю человека. Ведь чем она слабее, тем превращение быстрее. Элизабет поместили в тюрьму для особо опасных преступников.

Когда и это не сработало, тогда всех узников решили заразить вирусом и инсценировали побег, предварительно стерев воспоминания о тюрьме из памяти. Вирус сам по себе неопасен, но он открывает путь пожирателю в тело человека. Все дело в том, что миры людей и ану тесно переплетены, и пожиратели они уже много лет наблюдают за нами. А с этим вирусом зараженный мозг как бы приглашает гостя-монстра войти в тело, стирая незримую грань между мирами. Так пожирателем стал Кристофер.

— Но как же остатки воспоминаний детства? Как же «Девочка-одуванчик»? Те люди из «Цитадели», они же сказали, что Лиз — клон. — Я решительно отказывался верить в слова Лауры.

— Воспоминания… Ложь, как и все слова людей «Цитадели». Мозг девушки сам генерировал их, трактуя по-своему события прошлых лет. В действительности, ты, Лиз, никогда не читала эту книгу, до того, как попала в дом Рэта. Итак, теперь мы знаем, что «Цитадель» намеревалась поставить опыты на вас, пусть и ценой многих жизней жителей города… Но зачем — это загадка. Знаю лишь одно. Их поступки всегда загадка, явно только то, что куда бы ни дотягивались их по локоть, если не по плечи окровавленные руки, везде по пятам шагала смерть, собирая свою чудовищную дань.

— Но откуда вам это известно? — Резонный вопрос — мне хотелось бы знать.

— Я читаю мысли. Настоящая память Элизабет, ее помыслы не были уничтожены. Они просто спрятаны в глубинах подсознания и рано или поздно восстановятся, будьте уверены.

— То есть я рано или поздно вспомню все о себе? — Кажется, дар речь вернулся и к Лиз.

— Да, деточка. Вспомнишь. Все, что хранится в твоей голове, цело. Только нужно время. Много. Душевные раны заживают долго.

— А что конкретно хотели сотворить в «Цитадели»? — Интерес не знает границ. — Вы и вправду не знаете? Или боитесь говорить?

— Этого Элизабет не знала. Я не прорицатель, не чудо-экстрасенс и не умею пробираться в сознание, если человека нет рядом. Я лишь читаю ее воспоминания, потому что она сама хочет этого.

— Выходит… Я не человек? — В голосе девушки закрались нотки разочарования, смешанные с тревогой и отчаянием. — Я враг людей? Чудовище в теле бездушной куклы?

Вот же… Прав был тот, чьему перу принадлежат всего два слова — блажен не ведающий. К такому повороту событий ни я, ни тем более Лиз не были готовы. Нет, я не перестал любить ее, да и окажись она хоть кем — не перестану. Дело в другом: я не хотел причинять боль ее маленькому хрупкому сердцу.

— Ты та, кем сама себя считаешь. Ану тоже не лишены выбора, как и мы. Наверное, твой ану, что живет внутри тебя, очень сильно полюбил мир людей, что не хочет его уничтожать… Даже ценой собственной жизни. Ведь любой пожиратель, что не пробудится, погибает вместе с телом хозяина… И я знаю, в чем причина. — Лаура с теплой улыбкой посмотрела на меня.

«Я понял. Любовь ко мне держит Элизабет. Неужели, меня любит не только человеческая половинка, но и сидящий внутри пожиратель?»

— Так думает мой внутренний ану?

— Так думаешь ты сама. Ты и есть ану и человек. Вы оба — единое целое, неразрывный тандем человека и создания из параллельного мира. Ты — это ты, Элизабет. Всегда помни это. — Лаура скрестила руки на груди.

— И для меня, дорогая Лиз, для меня ты была и всегда будешь человеком… Добрым и отзывчивым, любящим и любимым. Самым любимым и самым нежным человечком из всех, что я когда-либо встречал в жизни. И я счастлив… Дорогая, потому что ты есть у меня. — Это действительно было так. Все, до последнего слова.

— Но ведь… Я же не человек. Ты должен ненавидеть меня. Я не та, кого ты любишь. Я твой враг, враг всех людей. — Элизабет хотела убежать прочь, но я остановил ее, крепко прижав к груди.

— Не человек… Не человек? И чего удумала, глупышка? Ты лучше многих людей. Земля — мир людей, а они не ценят ее. Ты же полюбила мир своих врагов и стала его частью. Добро пожаловать в наш дом, и он — твой дом. Ты заслужила право называться человеком. И я люблю тебя, только тебя и никого другого, есть у тебя воспоминания или нет, сидит там, в глубине твоего сознания ану или нет, мне нужна только ты, слышишь? Ты — человек! И всегда останешься им. Ты нужна этому миру… Ты нужна мне.

Тогда я чувствовал, как неистово бьется ее сердце, слышал ее тяжелое дыхание и чувствовал, как душа ее рвалась на куски. Элизабет готова была провалиться сквозь землю.

— Да, ты человек. Настоящий. В отличие от тех, кто сделал со мной это. — Женщина опустила сумочку, оголив кровавое пятно на порванной белой блузке. — Это напоминание о смерти.

— И я всегда буду любить тебя… — Продолжил я.

— Но тогда… Ведь