Пётр Машеров - Славомир Антонович

Проект Дворца спорта Ливенцев привез из Софии, где был построен аналогичный дворец. Водноспортивный комплекс появился после посещения Венгрии. Чертежи футбольного манежа, что в Стайках, и футбольных полей в «Дроздах» были привезены из Голландии.

Проект легкоатлетического манежа «Трудовых резервы» и СКА в Уручье был привезен из Франции с олимпийской базы в Париже, где ранее побывал Машеров.

Застройка Парковой магистрали, начатая по его инициативе, должна была сделать ее уникальной, украсить город-герой: от первого кольца до Ждановичей планировалось создать ландшафтный парк, наподобие западных. Всю парковую зону «Дроздов», где размещались правительственные дачи, а далее Ждановичи, Минское море, Крыжовку, Заславль предполагалось отдать для отдыха людей. Но, к сожалению, планы Машерова не сбылись: выросли серые архитектурные «шедевры».

…Как-то в Минск из Москвы, рассказывали мне, приехала группа кинематографистов во главе с их председателем Сергеем Герасимовым. Это был выездной пленум, и москвичей пригласил к себе на прием Петр Машеров.

Гости вышли из кабинета в неописуемом возбуждении. Они шли туда, полагая отдать дань этикету, на каких-нибудь 15 минут. А проговорили с ним три часа — об искусстве и кино, об отдельных картинах, культуре народа. Потом признавались: Машеров просто поразил их. На том интеллектуальном уровне, на котором он с ними вел беседу, поддерживать ее мог лишь один Сергей Герасимов.

Москвичи открыли в его лице колоритнейшую личность и спрашивали у своих коллег-белорусов: «Выступает ли он по телевидению с беседами? Почему не выступает? Не принято? А какой собеседник!..»

- В 1959 году творческое совещание вел новый секретарь ЦК Машеров, - рассказывал М. А. Савицкий, народный художник СССР, академик Академии искусств СССР. - Придя домой, я сказал родным: «Увидел сегодня партийного работника нового типа. Высокий, интеллигентного вида, гибкий, подвижный. Думаю, у него будет блестящая карьера». Действительно, через шесть лет он стал первым секретарем.

Он, как крупный государственный деятель, понимал значение культуры в создании и формировании человека. Особенно большими замыслами в развитии искусства были наполнены его последние годы. Однажды заявил, что правительство и партия в долху перед белорусскими художниками. Дал распоряжение построить квартиры с мастерскими по улице Сурганова. А добротное помещение творческих мастерских Академии искусств по улице Некрасова — это его последняя воля.

Машеров решил судьбу многих картин Савицкого. Картину под названием «В поле» и другую — «Казнь семьи партизана» (прототипом последней была семья витебского партизана батьки Миная — Миная Филипповича Шмырева) он показал выставкому. По первой картине спросили: «О чем думают ваши персонажи?» «Как жить завтра», — коротко ответил художник. Тут же раскритиковали его «пессимизм», работу на выставку не приняли.

Однажды Машеров с сопровождающими лицами посетил мастерскую. Увидел картину, задал тот же вопрос. Ответ был такой же. Он еще раз внимательно посмотрел на картину, обернулся и сказал: «Вот такая живопись мне очень нравится. Люди с заботами — это настоящие люди. Если человек не озабочен, не думает, как завтра лучше жить, чем сегодня, он не работник и не человек». Очень взволновала его вторая картина. «Как это страшно!» — только и произнес. Вскоре Савицкому позвонили, что согласны взять его работы на выставку.

Или такой случай. Просмотр картин происходил в Музее истории Великой Отечественной войны. Заведующий отделом культуры ЦК С. Марцелев напомнил, чтобы художник пояснял картины. Он не выдержал и говорит: «Если это нужно докладывать — лучше буду писать новое произведение!»

Машеров внимательно посмотрел на него, потом повернулся и с полным пониманием, абсолютно точно рассказал о достоинствах картины. «Мне одно непонятно: как художник дошел до такого решения?» — заметил первый секретарь.

Бывали случаи, когда он оставался недоволен картинами. Видимо, кое-что недопонимал. Например, Савицкий с художником Кищенко сделали роспись санатория в Мисхоре. На одном из совещаний «первый» заметил, что по мастерству роспись замечательная, но она неуместна в санатории. «Это ваша точка зрения, Петр Миронович», -хмуро ответил художник. Буквально через некоторое время в конце совещания с творческими работниками слово взял Машеров и, повернувшись к Савицкому, сказал:

- А знаете, я все-таки съездил еще раз в Мисхор. Внимательно посмотрел на работу и стал богаче душой.

- Потом предложили сделать художественное оформление зала приемов ЦК КПБ, - продолжает Савицкий. - Я хотел использовать отдельные элементы из тканых картин, но он был против. «К чему тут гобелены?!» - «Петр Миронович, наша забота осуществить задуманное. А с вашей стороны требуется тематическое задание».

- Ах, это не мое дело?! - по всему было видно, что он обиделся. - Хорошо, задам тему.

Подумал и говорит: «Работу выполняете в ЦК партии - ленинской, коммунистической. Воплотите тему ленинизма».

«А вторая тема - белорусская: КПБ и партизанское движение», - предложил кто-то. «Нет, не нужно. Компартия Белоруссии - составная часть КПСС».

Готовые эскизы решили согласовать с Машеровым. «Давая тематические задания, я был уверен, что это вам не под силу. Продолжайте работу и никого не слушайте: ни Кузьмина, ни прочих. Будут люди, которые ваш труд сразу примут, другие - позже. Но будут и те, кто резко покритикует. Не обращайте внимания». Одним словом, предоставил нам свободу творчества. В результате появился гобелен «Ленинизм».

Иногда Машеров не соглашался с взглядами на те или иные вещи, в частности по монументальной пропаганде. Очень долго пришлось доказывать ему, что нужны коррективы, изменения. Внимательно выслушав собеседника, отвечал: «Согласен. Но этого мало: нужно принять еще и сердцем». Именно не умом приходил к глубокому убеждению, а душой. Только тогда принимал решение. И так - по всем работам.

Внимание и поддержка очень много значат для творческих работников. Если художник чувствует, что он нужен, он будет работать. Машеров создавал для них эту «нужность», был доступен для всех…

Писатель Алесь Адамович вспоминал:

- Открылся он для меня на просмотре картины «Восхождение» Ларисы Шепитько (она погибнет в автомобильной аварии. - С. А.). В гришинской Москве фильм был осужден. Решили действовать через Минск. Машеров всегда считал, что о партизанах надо сделать, наконец-то, хорошую картину...

Мы решили спасать картину Ларисы через него, кандидата в члены Политбюро. Происходило это в белорусском Госкино. Пришел Машеров, с ним вся его свита, которая смотрела не столько на экран, сколько на то, как хозяин будет реагировать. Я тоже смотрел больше на него, чем на экран. Он пришел казенно-бодрый, сел, не очень представляя, что увидит. Думаю, он уже знал, что в Москве Гришин относится к картине резко отрицательно, и вступать с ним в конфликт вряд ли хотелось. Посмотрим, увидим, скажем… Но вот на какой-то минуте вижу: