Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

– Хорошо, хоть пятнадцать минут от перерыва осталось, – бормотал Джексон, когда они, отвязавшись от Погачника, неслись в сторону Седьмой авеню. – Жаль, в «Бруклин Бред» не успеем, ладно, хоть погуляем. Вот скотина.

– Он таков, каков есть, так ведь? – сказал Шеп, и они направились в сторону парка.

– Тяжело это признавать, – сказал Джексон на Девятой улице, – но в словах Погачника есть зерно истины. Не знаю, что там эти новые ребята будут делать, если их случайно собьет грузовик, но одно верно: у них у всех действительно огромные семьи. Как такая небольшая фирма, как «Рэнди Хэнди», сможет оплачивать их лечение? И я не уверен, что должна это делать.

– Кто-то должен за это платить.

Они так стремительно сбежали от Погачника, что Шеп забыл снять жилет, который сейчас засовывал в рюкзак. Согревающие лучи солнца показались наслаждением после морозной стужи офиса. Правда, всего на пару минут. Шеп закатал рукава рубашки: несмотря на то что он несколько месяцев не посещал тренажерный зал, руки оставались мускулистыми и подтянутыми. Что же касается набранного им с января веса, тут Джексон испытывал смешанное чувство удовлетворения и беспокойства.

– Исторически сложилось, что работодатели стали такими, – со знанием дела заявил Джексон; черт с ним, он сможет до конца перерыва выдавать все информацию, которую знает по этому вопросу. Если правильно его настроить, Шеп никогда не догадается, что он пытается увести его подальше от скользкой темы. – Года до 1920-го вообще не было такого понятия, как медицинская страховка. Человек получал счет от врача и оплачивал его. Даже индивидуальная страховка встречалась редко и действовала лишь в крайних случаях, например в случае аварии. Помощь работодателям стала активно развиваться во время Первой мировой войны, когда трудиться было некому. В распоряжении компаний была кучка людей, не ушедших в армию. Но они не могли привлечь их высокими зарплатами из-за правительственного регулирования выплат. Поэтому заманивали работников медицинской страховкой. Такая маленькая уловка. И стоило недорого, поскольку большинство людей в те годы умирали молодыми. Много денег тратить не приходилось, ибо в те годы люди не делали химиотерапию, пересадку сердца или МРТ. Погачник хотел пошутить, но дело в том, что было время, когда страховка стоила не дороже купонов на пиццу.

– Да, а теперь приходится класть грибы, анчоусы и дополнительную порцию сыра.

– Дело не в пицце, а в этих чертовых страховых компаниях, приятель! Они бессовестные твари! Паразиты, наживающиеся на горе других!

– Они не паразиты, Джек, обычные компании. Черт, ты говоришь, как мой отец.

– Они разве что-то производят? Что-то чинят? Разве они что-то вообще для кого-то делают, кроме своих сотрудников и партнеров? Даже «Макдоналдс» делает гамбургеры. Что делают эти суки в «Уэлнесс груп», кроме как перекладывают бумажки? Единственное их действие – перераспределение средств. В основном с пользой для себя. Они – настоящие сатрапы.

– Они бизнесмены. Им необходима прибыль.

– В этом-то и дело, дурья твоя башака! В этом все и дело!

Наконец они добрались до парка; видимо, Джексон говорил слишком громко, поскольку идущая рядом женщина осуждающе покосилась на него и покатила коляску в другую сторону.

Джексон постарался унять пыл и говорить тише, чтобы не пугать детей.

– Помнишь, что ты сказал мне о бегах? Что если бы люди не проигрывали, тогда бы азартных игр и скачек вообще не было?

– Да, – кивнул Шеп. – Но ты же больше не…

– Расслабься, я же дал зарок, – резко перебил его Джексон. Поскольку он должен молчать обо всем происходящем в его жизни, надо быть начеку и не уходить в сторону от обсуждения работы или других безобидных вопросов. – Я пытаюсь тебе втолковать, что страховые компании работают по тому же принципу. Не только предлагающие медицинское страхование. Любые. Чтобы получить прибыль, им надо сделать так, чтобы большая часть клиентов не получила выплаты. Иными словами, ты должен заплатить больше, чем потратишь, в противном случае им не на что будет жить.

– Ну, существуют ведь и такие случаи, когда человек живет на молоке и рисе, чтобы выплачивать страховые взносы, делает так лет сорок, а потом внезапно падает на улице и умирает. Ты же знаешь таких.

Шеп кивнул в сторону неестественно худого мужчины, пробегавшего рядом. Его обнаженный мускулистый торс был покрыт седыми волосами, в руках он держал гантели. Невозможно после пятидесяти быть таким подтянутым и не иметь какую-нибудь болячку, поэтому Джексон посмотрел на человека с тоской, пожалев заодно и его семью. Мужчина, бегущий по парку в полуденную жару, не просто совершал пробежку, он явно был заядлым джоггером. Очевидно, что нарезать круги по парку было делом всей его жизни. Черт, какая патетика!

– Однако, – продолжал Шеп, – возьмем случай с Фликой или Глинис – их лечение стоит намного больше того, что платят семьи. Получается, мы сатрапы. Нам повезло.

– Опять ты за свое. Это лишь одно светлое пятно на картине всеобщей беды. Ты правда считаешь себя везунчиком?

– Все относительно.

Джексона немного утомляла неизменная разумность Шепа, взгляд лучшего ученика воскресной школы.

– Мое мнение не изменится. Я считаю, что все эти компании существуют только потому, что кто-то должен платить больше, чем тратит. Следовательно, ipso facto, все страховщики жулики.

– Ipso facto! – усмехнулся Шеп. – Звучит как реклама годов пятидесятых. «Используйте „Виз“ и ipso facto! Пятен как не бывало!» Где это ты понабрался?

– Я много читаю. Попробуй.

– Да уж. После того как я весь день торчу на работе, потом еду за продуктами, готовлю ужин, приношу Глинис лекарства, воду, потом мазь… Колю ей ньюпоген в задницу, а прежде даю лоразепам, чтобы у нее не случилось истерики при виде иглы… Сижу с ней какое-то время, потому что она не может заснуть, стираю и сажусь разбирать счета… Да, потом я могу обложиться всякими умными книжками, у меня будет время, пока в пять не прозвонит будильник.

– И что? Дружище, Флика дает нам работу двадцать четыре часа в сутки, но я успеваю читать.

– У тебя есть Кэрол.

Они подошли к той самой опасной теме, поскольку теперь, как никогда раньше, Кэрол была уже «не его».

– Это не тема для обсуждения.

– Обсуждения того, кто из нас больше себя жалеет? Что может быть хуже.

– Я никогда не жалел себя, – сказал Джексон.

– Я жалел.

– Почему это ты меня жалел? Шеп покосился на друга:

– Я говорю, я себя жалел, балда. На то, чтобы жалеть и тебя, меня уже не хватит.

– Тогда проехали.

Они напряженно молчали.

Джексон задумался о том, что, хотя и недавно купил себе новые ботинки, никак не может перестать обращать внимание на обувь прохожих – задаваясь вопросом, почему они выбрали именно эту модель, отмечая про себя, что одни лучше, а другие хуже, чем его собственные. Такие же мысли возникали по поводу пениса. Он провожал глазами каждого пробегавшего мимо мужчину или человека, гулявшего с собакой, и взгляд его устремлялся на бугорок ниже пояса, с грустью выделяя особенно выпирающие. Велосипедисты привлекали благодаря туго обтягивающим шортам, в которых пряталось их мощное оружие, которое они по своей наивности считали само собой разумеющимся. Теперь весь парк, наверное, знает, что он неудачник.