Женский приговор - Мария Воронова

Надежда Георгиевна взглянула на Наташу. Та кивнула.

– Мы хотим работать.

– Хорошо, – судья улыбнулась, – тогда сейчас заслушаем судмедэксперта, а после немножко посидим и подумаем.

Выступление эксперта произвело на Надежду Георгиевну крайне тягостное впечатление. Слава богу, что родные потерпевших не присутствовали, иначе ей ни за что не удалось бы сосредоточиться. И все же сердце ныло, болело от простой, в общем-то, мысли, что когда твои дети живы и здоровы – это уже огромное счастье. Наверное, родители погибших девушек тоже ругали их за то, что они увлекаются неподобающей литературой, одеваются не так и не хотят мыть посуду, злились и сердились, а теперь что…

Почему каждая минута радости должна быть отравлена страхом, что твой ребенок не такой, как надо, или пока еще такой, но вдруг вырастет не таким? И от этого страха ломать, корежить его душу, а заодно и свою. Бичуя гнилые нравы угнетателей, школьникам приводят в том числе пример с бинтованием ног китаянок, когда их затягивают с детства так, что ступня деформируется и женщина едва может ходить. Что ж, мы пошли дальше. Мы с младенчества бинтуем души.

Надежда Георгиевна кинула взгляд на ужасную фотографию и отвернулась. За эту часть пусть будет ответственна Наташа, все же хирург, ей не привыкать.

Девочки, такие молодые, все красавицы… Да, все. И все похожи друг на друга, внезапно осенило Надежду Георгиевну. Вот та самая мысль, которая никак не могла оформиться в голове.

Один типаж – высокие, очень стройные и тонкокостные девочки, экзотические птички. Лица разные, от замечательной красоты, как у Светланы, до простой миловидности, но фигуры очень похожи. Такая же фигура у жены Шевелева. Надежда Георгиевна поморщилась – наверное, поэтому мысль так долго и не хотела формулироваться в слова. Дима в самом уязвимом возрасте потерял мать, для мальчика это страшный удар, но папаша не помогает ему перенести горе, а вместо этого почти до неприличия быстро утешается в объятиях юной красотки. Надежда Георгиевна напрягла память: нет, остальные родственники тоже не поддерживали осиротевших детей. Ариадна Ивановна так сильно недолюбливала Зою Федоровну, что не трудилась изображать горе. Они с Ниной Михайловной как раз ставили студенческий спектакль, были все в радостных трудах и предвкушении грандиозной премьеры, и бабушка не собиралась все бросать ради страдающих внуков.

Только Аня утешала и поддерживала ребят, но она тогда была слишком маленькая, чтобы оказать настоящую помощь.

Вдруг Дима сошел с ума и стал убивать девушек, похожих на мачеху? До самой жены отца ему не добраться, вот он и выискивает похожих, и вымещает на них свою ненависть и злость…

Только нельзя ни с кем делиться своими подозрениями, которые хоть и стройны, но зыбки и беспочвенны. Шевелев-старший всегда казался Надежде Георгиевне порядочным человеком, и ничего, кроме добра, она от него не видела, что ж теперь, взять и донести на его сына только на основании, что жертвы похожи на новую жену отца, а Дима плавал в Антарктиду? Павел Дмитриевич – лицо, конечно, неприкосновенное, но занимает такую лакомую должность, которую мечтают занять многие в этом городе. Если появится на Шевелева компромат, хоть тень подозрения, что сын его серийный убийца, слетит с должности, пикнуть не успеет. Еще и Мийку ему припомнят, раскопают, что парень якшался со всяким отребьем и не жил дома. Потом выяснится, что Димка ни в чем не виноват, а папаша уже все, сбитый летчик.

Нет, надо молчать, в конце концов, задача стоит оправдать Мостового, а не вычислить убийцу. Потом, после процесса, спросим Василия Ивановича: он – дружинник, знает хороших следователей, с которыми можно поговорить и ненавязчиво поделиться.

Наташа с трудом дождалась вечера. Ирина с Надеждой Георгиевной назначили ее как хирурга ответственной за показания судебного медика, чтобы она все внимательно изучила и нашла какие-нибудь несостыковки. Увы, медик, солидный дядя с черной окладистой бородой, был логичен и убедителен. Он аргументированно доказал идентичность смертельных ран, нанесенных девушкам, а больше ничего по существу сказать не мог. Да, проводились исследования на предмет постороннего биологического материала, но они не дали никакого результата.

Одного только не сказал судебный эксперт: чтобы наносить такие точные удары, необходимо знание анатомии человека. Наверняка он подумал об этом, просто решил не бросать тень на профессию врача. Что ж, Наташа не стала его спрашивать, как кузнец с незаконченным гуманитарным образованием приноровился четко убивать с первого раза. Нужно спланировать, где будет входное отверстие, как пойдет раневой канал, учесть сопротивляемость тканей… Просто полистав атлас по анатомии, не приобретешь этот навык. Наташа вспомнила, как ей впервые доверили плевральную пункцию. Она прекрасно знала теорию, как и что надо делать, но игла в руке ходила ходуном. Зато потом, когда поняла принцип, стала очень быстро приобретать новые навыки и умения.

Очень хотелось думать, что она ошибается и маньяк – просто умный человек с хорошим пространственным воображением и твердой рукой, потому что иначе все становилось очень плохо.

После заседания они собрались в кабинете Ирины. Судья приготовила всем растворимый кофе и разрешила курить возле открытой форточки.

– Постарайтесь подняться над ситуацией, – сказала Ирина мягко, – нельзя, чтобы нас кидало из стороны в сторону – то виновен, то нет. Нам следует занимать положение в центре и чуть выше. Сейчас, согласна, все факты говорят за невиновность нашего подсудимого, поэтому наша задача – сосредоточиться на доказательствах его вины.

– Так дайте нам хоть одно из них, – вздохнула Надежда Георгиевна и достала сигареты. До сих пор она стреляла у Наташи, а сегодня решила покончить с ролью халявщицы и принесла пачку «Стюардессы». У Наташи было «БТ», но не обижать же человека.

Затянулись и выпустили дым в лиловое мартовское небо.

– Завтра послушаем экспертов, а на среду вызвана машинистка. Если она придет со своей заколкой на голове, то будет уже кое-что. Причастность Мостового станет неоспоримой.

– Или кого-то из его патлатых дружков, – вздохнула Надежда Георгиевна, – дача ведь не является местом преступления, верно? Заколка не могла укатиться под диван во время борьбы, нет, следствие считало, что Мостовой взял ее в качестве трофея, так?

– Совершенно верно.

– Так почему он положил ее не к другим трофеям, а под диван? И почему следствие не выяснило, что за трофеи он взял с других девушек, раз уж есть у него такая привычка? Про пингвина мы узнали непосредственно на суде и потратили впустую два дня, но должно быть еще четыре вещицы.

– Надежда Георгиевна, это могло быть что-то очень тривиальное. Носовой платок, мелочь из кармана, что угодно, на что близкие не обращают внимания. Девушки любят всякие копеечные украшения, покупают колечки и браслетики на карманные деньги, так что родители и не знают, что там у них есть.

– Ладно. И все равно. Согласитесь, задерживаться возле тела только что убитой тобой девушки опасно, даже на несколько секунд. Но Мостовой рискует ради того, чтобы взять заколку, а потом бросает ее пылиться под диван. Смысл? Скорее я поверю в то, что убийца приехал в гости с трофеем в кармане, напился и выронил его.