Холодные звезды - Влада Южная

Тропинка бежала далее, и еще через некоторое время донеслось едва различимое журчание. От радости я ускорила шаг, перепрыгивая через ухабы и выступающие камни. В природном желобе, проторенном водой, бежал ручеек с каменистым дном. Достаточно глубокий, чтобы опустить в него бутылку и наполнить ее. Вода была холодная – пальцы свело до боли. Но чистая и вкусная: я попробовала немного из ладони, сложенной лодочкой. Освежила разгоряченное от слез лицо. Ничего. Мы выберемся. Все получится.

Когда раздалось протяжное блеяние, я подпрыгнула и выронила бутылку. Звук не повторялся. Сердцебиение и паника понемногу улеглись, мысли прояснились. Я сообразила, что этот звук издавало животное. Может, оно тоже принадлежало жителям деревни? Ведь на глаза попадалась привязь для скота…

Выловив со дна ручья бутылку, я закрутила крышку, отложила к ряду уже наполненных, а потом двинулась на разведку. За шипастым кустом с мелкими белыми цветочками мелькнуло что-то серое. Это оказалась коза. Точнее, я так ее окрестила из-за маленьких желтых рожек на голове. Морда напоминала, скорее, лошадиную, да и хвост спускался почти до земли.

Заметив меня, животное открыло рот и громко заблеяло. Жалобный крик ударил по ушам. Черные глаза смотрели на меня будто сквозь слезы. Коза очень исхудала, ее длинная шерсть клочьями свисала с боков и ног. Кое-где даже облезла, виднелись проплешины. Шея была обмотана грубой толстой веревкой, другой конец которой обхватывал ствол ближайшего дерева. Я увидела, что вся растительность вокруг животного съедена. На голой земле под ногами не осталось ни травинки. Кусты торчали обглоданными прутами. Даже кора со ствола исчезла, а вместо нее на оранжевой разлохмаченной древесине виднелись следы зубов. Зелень осталась только там, куда веревка не позволяла козе дотянуться.

– Бедная… – прошептала я, – сколько же ты тут простояла?

Похоже, коза голодала давно. Наверняка подбирала губами каждую травинку, заново проклевывающуюся в почве, тем и держалась. Я подошла и развязала веревку. Животное тут же рванулось к нетронутому участку зелени. Пока коза ела, жадно перемалывая челюстями траву, я присела и подперла щеки руками. Смотрела на страдалицу и думала о том, что если другой еды для нас не найдется, мне придется ее убить. Перерезать горло доверчивому беззащитному существу, которое глядит благодарными за спасение глазами… для этого надо потерять последнее чувство жалости. Потерять все чувства вообще. Это то, о чем мне говорил Кай. Не думать о других, только о себе. Не позволять слабости взять верх. А еще я поняла наконец, кто такой схур. Это то, что просыпается внутри, когда жалость исчезает.

Когда коза наелась, я намотала на кулак веревку и повела к ручью. Позволила животному напиться, подобрала бутылки с водой и пошла обратно. На подходе к деревне услышала дикие крики. Они исходили от «изолятора». От волнения чуть руки не разжались. Стиснув бутылки плотнее под мышкой и потянув за собой козу, я бросилась к заветной двери.

– Кай! – Я отложила поклажу и принялась стучать по деревянной поверхности. – Кай! Что у вас там происходит?!

– Все в порядке, – отозвался он, а я закрыла глаза и выдохнула, ощутив, как дрожь облегчения пронеслась по телу. За несколько мгновений успела представить самое плохое и сильно испугаться.

– Кто это кричит? Бизон?

– Да.

– Он заболел? Ему плохо?!

– Нет. Он не хотел сидеть на месте, и тогда я его привязал.

Несколько мгновений я обдумывала услышанное, а потом засмеялась. Ну и пусть смех больше походил на нервное рыдание, удержать эмоции уже не могла.

– Дана? – послышался удивленный голос Кая.

– Я в норме, – поторопилась успокоить я, – главное, что ты пока в порядке. А Бизон… ну покричит и перестанет.

– Ну вот и я так подумал, – раздалось из-за двери.

Пока я привязывала козу и подливала в корыто воды для нее, голос бритоголового стал хриплым, а потом и вовсе затих. Я принесла охапку свежесорванной травы для животного, а из «изолятора» уже не доносилось ни звука. Но стоило вернуться в приготовленное для ночлега жилище, как самой захотелось вопить и орать не хуже Бизона. Уходя, я оставила дверь неплотно прикрытой. За время отсутствия внутрь пробрались зверьки. Размером с кошку и такие же полосатые, они имели приплюснутые морды с круглыми блестящими глазенками и хищными острыми зубами.

Едва я вошла, как застала мохнатых воров за пиршеством. Распоров когтистыми лапами наши сумки, они с наслаждением поедали запасы провианта. С отборным ругательством я разогнала их, присела над разграбленным имуществом, отчаянно стараясь не шмыгать носом. Перспектива спать на голодный желудок не радовала. Но и козу я пока не готова была резать. Лучше уж потерпеть.

* * *

Когда солнце начало опускаться за верхушки деревьев, я вернулась к двери «изолятора». В одной руке у меня была тарелка с остатками еды, которую удалось отбить у воришек, в другой – вода в бутылке. Поставив снедь на землю, я робко постучала. Сердце гулко забилось, пока слушала напряженную тишину за дверью. Сколько же нервов надо, чтобы каждый раз вот так подходить и гадать, что там происходит!

– Кай… – не выдержала я.

– Я здесь, – глухо отозвался он из-за преграды.

– Как ты?

– Пока так же. То есть нормально.

Это немного приободрило. Прошло полдня, а симптомы не проявились. Может, и не проявятся?!

– А Бизон?

– Вроде бы тоже нормально. Сказал, что убьет меня, как только развяжу, и дрыхнет теперь.

Я представила огромную тушу бритоголового, обиженно сопящего в углу, и улыбнулась.

– Я принесла вам поесть. Откроешь дверь?

Он помолчал.

– Нет. Внизу доски рассохлись. Просунь туда.

В подтверждение слов из-под щели показались пальцы Кая. Он ухватился за нижний край доски, раздался треск, и образовалось небольшое окошко, в которое пролезли и бутылка с водой, и тарелка с едой. Последней я вынула из кармана зажигалку.

– Возьми. Там есть чем развести огонь? Или мне принести деревяшек?

Кай снова ответил не сразу.

– Да. Найду. – Он добавил чуть тише: – Спасибо, Белоснежка. Ты себе-то оставила?

– Да, еды еще полно! – соврала я, прижимая ладонь к урчащему от голода желудку. – И я нашла ручей с водой. И козу. Вряд ли она даст молоко, но если что – пустим на мясо.

– Ты молодец, – послышался добродушный смешок.

Мне вот смеяться не хотелось. И возвращаться обратно в унылое одинокое жилище – тоже. Я сползла спиной по доскам и уселась под дверью. Сложила руки на коленях, откинула голову, наблюдая, как стремительно темнеет небо. Яркая красная точка уже появилась на нем.

Кай не говорил больше ничего, но я знала, что он не отошел и находится там, по другую сторону, совсем рядом со мной. Молчит вместе со мной. Ему тоже несладко сидеть взаперти. Если бы я ушла – не пришлось бы. Он мог бы свободно передвигаться. Тем более что чувствовал себя хорошо. Но Кай обрек себя на добровольную изоляцию, потому что я плакала и не хотела уходить одна.