Портрет Лукреции - Мэгги О'Фаррелл

недели. Что он здесь делает? Она не видела Альфонсо с того дня, когда она сама принесла платье для портрета, а муж велел ей оставаться у себя. Когда это было? Неделю назад, больше?

— Не хотел вас будить, — тихо произносит он. — Хорошо выспались?

Ошеломленная, Лукреция наблюдает, как муж все ниже наклоняется к ней. Что он задумал? Его лицо приближается, она съеживается на подушках, но спасения нет, спрятаться некуда.

Он касается ее лба сухими губами и отодвигается, не заметив ее сопротивления.

— Вы что-то бормотали во сне, но я не смог разобрать. Звучало очень серьезно.

Альфонсо разглагольствует о том, как вздрагивает во сне его собака: наверное, ей снится охота на зайцев; о кошмарах, мучивших Нунциату в детстве, — каждую ночь она доводила нянек до исступления своими криками. Странно, почему она так брыкалась, так кричала…

Как он может спокойно заходить к ней в комнату после долгого отсутствия, припоминать все эти истории? Он забыл о Контрари, о последнем разговоре с Лукрецией? Еще удивительнее другое: он снова превратился в того герцога, которого она видела еще в детстве, на зубчатой стене. Герцога, который изобразил мышку. А еще в мужчину, с которым она обвенчалась в Санта-Мария-Новелла меньше года назад. У него много сторон, и она пока не увидела их все. Сейчас перед ней заботливый муж, он забавляет ее рассказами, болтает, берет ее за руку, заботится о жене, закатывает рукава giubbone, обнажая смуглые запястья.

Ей многое хочется ему сказать. Она скоро уедет домой во Флоренцию; его поступок с Элизабеттой и Контрари был варварским, бесчеловечным; она уже никогда не сможет его полюбить; она ненавидит то, что он с ней вытворяет по ночам; она не хочет рожать ему наследника; она мечтает уехать от него далеко-далеко. Эти мысли проносятся в голове, будто гонимые ледяным ветром из ее сна. Ни поймать их, ни выразить вслух она не может, ведь Альфонсо так задушевно с ней говорит и так ласков — держит за руку, справляется о здоровье, сочувствует недомоганию, говорит, что пригласил лекаря. Он не позволит никакой болезни ее мучать.

Словно совсем другой мужчина, а не Альфонсо, повелел убить Контрари. Муж любит Лукрецию. Наверное. А то был правитель Феррары. Один человек — и в то же время совершенно разные люди. Одинаковые, но разные.

— Я слышал, вас тошнит, и аппетит пропал. Это так?

Он наклоняется к ней, обхватывает пальцами ее руку, криво улыбается.

— Я… Нет, это скорее… — Лукреция пытается привести в порядок мысли. — Кто вам сказал?

— Нунциата написала. Так это правда?

— Я действительно… У меня нет аппетита.

— Лекарь ждет за дверью. — Альфонсо вскакивает с кровати. — Впустить его?

К чему Нунциате писать про ее аппетит? Загадка… И почему Альфонсо вдруг стал таким внимательным и любезным?

— Не нужно лекаря, — возражает она. — Мне…

— Бояться нечего. Он лучший во всем регионе и прекрасно о вас позаботится. Я отослал ваших служанок, но сам ни на минуту вас не покину.

Лукреция привстает.

— Альфонсо, почему…

Через порог перешагивает лекарь, низко кланяется сначала Альфонсо, потом Лукреции. На его макушке блестит лысина, а на плече висит сумка из жесткой кожи.

— Ваша светлость, — приветствует он Лукрецию, подойдя к постели. — Его высочество герцог пожелал, чтобы я вас осмотрел. Позволите измерить сердцебиение?

Он завершает свою речь поклоном. Лукреция кивает, и лекарь берет ее за запястье ледяными пальцами.

И ждет, подняв глаза к потолку. Просит открыть рот, осматривает язык. Заглядывает в уши, достает из-под кровати ночной горшок и изучает содержимое. Кладет ладонь на лоб, на руку; с ее позволения осматривает грудь и живот. Давит на него пальцами — сначала осторожно, потом уже сильнее.

— И? — спрашивает Альфонсо, когда лекарь разрешает ей опустить сорочку. Муж охвачен необычайным волнением; на шее дергается жилка, глаза сверкают жадным блеском.

— Беременность ее светлости маловероятна. Живот мягкий, вены не увеличены, и еще, полагаю, в ее светлости наблюдается избыток желчи. Душевное состояние угнетенное, здесь помогло бы…

Альфонсо бьет кулаком в стену. Лукреция и лекарь вздрагивают.

— Думаете, меня душевное состояние волнует?! — шипит он.

Герцог поворачивается к ним спиной. Лекарь беспомощно глядит на Лукрецию, а та молча пожимает плечами: она ничего не может поделать.

Лекарь расправляет плечи, собираясь с духом, и меняет подход:

— Понимаю, его высочество огорчены подобной вестью, но не стоит отчаиваться. Ручаюсь, совсем скоро ее светлость порадует вас интересным положением. Она молода и здорова. Цвет кожи у нее прекрасный, а телосложение идеальное — не хрупкое и не тучное. У нее чудесное, свежее лицо, здоровый ток крови — все это указывает, что она способна зачать сына.

Альфонсо оглядывается. Он спрятал руку, которой ударил об стену, под giubbone — чтобы укротить ее, чтобы она не смела больше его выдавать. Он окидывает Лукрецию оценивающим взглядом и выходит из комнаты, кивком подозвав лекаря. Дверь между салоном и спальней закрывается.

Лукреция прислушивается. Когда за стеной раздаются голоса, она вскакивает и прижимает ухо к деревянным рейкам.

— …уже год, — тихо поверяет лекарю Альфонсо. Наверное, он расхаживает по комнате, потому что его голос становится то громче, то тише, то опять звучит явственней. — Достаточный срок, не находите?

— Тело женщины — сложный инструмент, и владельцу нужно проявлять особую заботу и умение, чтобы произвести мелод…

— А наследника оно когда произведет, по-вашему? — перебивает Альфонсо.

Тишина. Лекарь обдумывает свое нелегкое положение, плюсы и минусы, возможные исходы.

— Простите, ваше высочество, за деликатный вопрос, но как часто вы делите с ней ложе?

— По-разному. Часто. Каждую ночь.

— Позвольте предложить каждые пять дней и воздержание в перерывах. Этот метод помогает семени настояться, созреть и упасть на отдохнувшую почву. Более частые соития накладывают на тело и разум мужчины слишком тяжелую нагрузку.

— Каждые пять дней?

— Да, ваше высочество. И пусть в перерывах она ходит на исповедь. И греческая, и римская науки считают этот способ наиболее действенным. При всем уважении добавлю… Простите, ваше высочество, но для благоприятного исхода мужчине лучше познавать только объятия жены, не растрач…

Любопытно… Здесь Альфонсо перебивает лекаря:

— В ее натуре есть нечто странное…

Лукреция представляет, как муж хмуро расхаживает по комнате.

— Вы не заметили?

— Чего не заметил, ваше высочество?

— В ней чего-то не хватает.

— Не хватает? — сомневается лекарь. — Я вас не совсем…

— Сложно объяснить. Она от природы склонна к… неповиновению. Иногда мне кажется, будто в ней живет какой-то зверь. До свадьбы я об этом даже не подозревал. Меня уверяли в ее сдержанности, крепком здоровье, описывали как послушную, очаровательную, молодую и невинную. Но вот теперь я знаю об этой странности. Как я