Лошадь. Биография нашего благородного спутника - Венди Уильямс

Сегодня нам известно, что природа предоставляет нам ряд фундаментальных общих положений, с помощью которых мы можем понимать других живых существ. Мы понимаем выражение страха, застывшего в глазах коня, потому что располагаем общей с ним эволюционной историей. Это не значит, что мы не представляем собой ничего, кроме биологического строения, как можно, к несчастью, иногда истолковать ученых и исследователей, не вполне осторожно обращающихся со словами. Однако это значит, что эти биологические банальности существенно улучшают нашу жизнь, потому что мы способны понимать лошадей и прочих животных, разделяющих с нами этот мир. Лишившись в их лице компаньонов, путешествовавших с нами сквозь время, мы оказались бы просто подвешенными в пустоте.

«Люди рвутся к общению с другими существами», – написал Томас Макгуэйн в книге «Некоторые лошади»[186]. Прочитав эту сентенцию, я исполнилась благодарности. Наконец-то было высказано то, что мы, лошадники, знали всегда: в нашей природе, как и в конской, есть нечто связывающее нас. В жизни человека должны участвовать кони, собаки, кошки и прочие звери, чтобы наша психика работала нормально, – это сродни тому, как нам нужны бактерии для переваривания пищи.

Современная наука способна отчасти объяснить, почему это так. Например, гормон кортизол присутствует в организмах большинства животных. Он присутствует даже в организмах рыб, что говорит о появлении этого гормона на ранней стадии эволюции позвоночных. Давно известно, что высокие уровни кортизола коррелируют с высокими уровнями стресса и связанными с ними заболеваниями. Современные исследования показали, что у людей, имеющих домашних любимцев, уровень кортизола – а значит, и стресса – ниже, чем у тех, у кого их нет. Люди, ведущие жизнь в окружении животных, часто живут дольше, счастливее, полноценнее.

В какой-то мере это было известно еще плейстоценовым художникам. Я поняла это, увидев их произведения. Когда в испанских пещерах люди теснились друг к другу, их окружали лошади и другие животные, нарисованные на стенах. Художники стремились передать внутреннюю сущность этих лошадей, изображая плавные, полные изящества изгибы конских шей и спин. Похоже на то, что художники прошлого хотели, чтобы животные всегда были рядом с ними, всегда составляли им компанию.

Это врожденное чувство. Когда-то, в Зимбабве, в палатке возле реки я проснулась на рассвете от создаваемого животными шума – фыркали гиппопотамы, визжали бабуины, пели птицы, – куда более громкого, чем поутру производят мусорные машины на улицах Нью-Йорка. Царила невообразимая какофония. Однако, в отличие от шума городских грузовиков, звуки эти утешали, подобно чрезвычайно громкой, захватывающей «Оде к радости» из Девятой симфонии Бетховена. Окружавшие в то утро мою палатку животные исполняли собственную «Оду», и, несмотря на ее новизну для моего слуха, я это поняла.

Если бы Дарвин мог видеть, какие плоды дали его идеи в XXI веке, думаю, ему было бы чрезвычайно интересно узнать, что разум человека не совершеннее разума коня. Они взаимно дополняют друг друга.

* * *

Что происходило в мозге Лукаса, когда он танцевал с Карен? Подходя к этому вопросу с научной точки зрения, нам следует соблюдать осторожность. История жившего в начале XX века Умного Ганса (см. рис. 12), одного из моих любимых коней во всей человеческой истории, стала предупреждением – не стоит ждать от ума лошади слишком многого. Умный Ганс был знаменитым конем. Подобно Лукасу и Уисперу, он прожил интересную жизнь. Они с хозяином пребывали в полном восторге друг от друга. Хозяин научил коня «считать» и часто демонстрировал его способности на публике. Он спрашивал, скажем: сколько будет шесть плюс два? И Ганс восемь раз стучал передним копытом. Он всегда давал правильный ответ и проявлял равные способности в умножении и делении.

Рис. 12. Умный Ганс. Фотография Карла Кралля, одного из владельцев коня

Ганс был знаменит. Физиономия его украшала первые страницы газет всего мира. Однако существовали и такие люди, которые сомневались в том, что Ганс действительно настолько гениален, как это преподносил его хозяин. В качестве ответной меры хозяин согласился на эксперимент. Теперь вместо него арифметические вопросы коню задавали чужие, незнакомые ему люди. И он давал правильные ответы.

Затем экспериментаторы спрятались за ширмой для того, чтобы конь не видел их во время сеанса. И тут оказалось, что Ганс больше не реагирует на вопросы. То есть Ганс, подобно Лукасу, читал язык тела: когда владелец и прочие экзаменаторы задавали вопросы, они чуть склоняли головы, услышав правильный ответ. Тела их «говорили», а Ганс удивительно точным образом толковал неосознанные движения. Он понимал их смысл, даже когда экзаменаторы были незнакомы ему. То есть Ганс знал о нас, людях, больше, чем мы знаем о себе сами, во всяком случае в отношении языка тела.

К сожалению, после того, как все узнали правду, Ганс и его владелец потеряли любовь публики. Так как оказалось, что на самом деле Ганс не умеет считать, люди пренебрегли его способностями, не обратив внимания на очевидный высокий интеллект – умение понимать желания людей по их поведению.

В том, что подлинный талант Ганса остался нераскрытым, нет ничего неожиданного. Таким же образом, как Чарльз Дарвин видел эволюцию в терминах иерархии, до самых недавних времен многие из нас понимали интеллект через действия, которые считаются интеллектуальными в обществе людей – как, например, математические способности. Более того, некоторые ученые считали, что животные совершенно не обладают разумом, а ведут себя согласно простым правилам поощрения и наказания – положительного или отрицательного подкрепления. Разум животных, в том числе человека, представлялся от рождения чистым листом, на котором оставлял свои записи опыт. Назвать животное способным думать значило проявить антропоморфизм.

Сегодня мы понимаем, что это не так и что подобный черно-белый подход ошибочен. Как только ученые осознали это, начался подлинный ренессанс исследований мышления животных. Например, в первой главе своей основополагающей книги, уместным образом озаглавленной «Разум животных» (Animal Minds), Дональд Р. Гриффин писал: «Сознательное мышление может оказаться основной и глубинной функцией центральных нервных систем». В 1992 году, когда его книга была впервые опубликована, утверждение это вызвало бурную дискуссию. Не скажу, чтобы Дона это смутило: он был прирожденным революционером, истинным первопроходцем. Один из оппонентов назвал подрывной его опубликованную в 1976 году раннюю книгу «Вопрос о сознании животных» (The Question of Animal Awareness), в которой было выдвинуто предположение о том, что животные обладают сознанием. Эпитет восхитил его. Конформистом Дон не был.

Если бы он дожил до нашего времени, то, бесспорно, порадовался бы тому, что его идеи послужили активизации научного направления. Исследователи начали ставить эксперименты, позволившие постепенно проникнуть в сложности организации мышления отличных от нашего вида животных. К сожалению, Гриффин никогда не обращался к исследованиям разума коня, скорее всего потому, что при его жизни существовало лишь небольшое количество научного материала на эту тему.