Не видя звёзд - Вадим Панов

* * *

– Почему именно полюс? – в очередной раз задался вопросом дер Даген Тур.

Он привычно развалился в кресле – в своём кресле на мостике «Пытливого амуша» – и разглядывал спину рулевого с таким видом, будто ответ на вопрос оказался написан крупными буквами на груди цепаря, но тот почему-то отказывался повернуться.

– Из-за магнитного поля? – предположил Дорофеев. – Возможно, на полюсе или недалеко от него поле так воздействует на аномалию, что становятся видны звёзды?

– Воздействует на аномалию?

– Почему нет?

– Я думал об этом, – кивнул Помпилио. – Теоретически эта версия объясняет всё.

Сферопорт можно построить в любом подходящем месте, хорошо видимом с других планет, а дополнительные астрологические изыскания лишь уточняют место положения, делая идеальным или близким к идеалу – если в какой-то район планеты можно с лёгкостью прыгнуть без маяка, он по умолчанию подходит для установки Сферы. А чтобы покинуть планету, требуется определённая точка перехода, которые разбросаны по всей карте.

– Но если звёзды видны только в полярной области, почему дер Ман-Дабер установил Сферу?

– Мы не знаем, сколько времени Тринадцатая экспедиция провела на Мартине, – напомнил Дорофеев. – Возможно, столкнувшись с отсутствием звёзд, командор дер Ман-Дабер занялся поиском решения проблемы, обнаружил, что на полюсе аномалия исчезает, вернулся и установил Сферу в подходящем для сферопорта месте.

– А затем что-то или кто-то заставил командора отказаться от мысли запустить её…

– Например, водяные ящеры? – предположил капитан, припомнив гигантское озеро неподалёку от установленной Сферы.

– Базза, вы ведь понимаете, что водяные ящеры представляют собой не проблему, а крупную дичь?

– Пожалуй. – Дорофеев позволил себе улыбку.

– Должно быть что-то другое. – Дер Даген Тур поднялся с кресла и подошёл к окну. – Должно быть что-то другое…

Цеппели шли в линию: «Пытливый амуш», «Дэво», «Стремительный» и замыкающим – «Дрезе». Избавившись от паровинга, грузовик разогнался и сдерживал спутников не так сильно, как опасался Помпилио. Что же касается паровинга, он летел впереди, отдаляясь от эскадры не более чем на десять-двадцать лиг и оставаясь на постоянной радиосвязи. Видимость идеальная. Бирюзовое небо привычно безоблачно – то ли им везёт, то ли прилетели в удачное время года, ветер несильный и попутный, компенсировать его почти не требуется. Так что пока Мартина кажется радушной хозяйкой, с искренним дружелюбием встречающей незваных гостей. В её доме водятся странные и даже агрессивные существа, но это нормально – трудно отыскать усадьбу или замок, в котором нет мышей и крыс, способных доставить лёгкие неприятности. А в целом дом производит хорошее впечатление.

– А знаете, Базза, – медленно протянул дер Даген Тур, разглядывая гигантский лик Близняшки. – Я неожиданно подумал…

И замолчал. Замолчал так надолго, что в конце концов Дорофеев кашлянул, напоминая о себе, и произнёс:

– Мессер?

– Я неожиданно подумал, что главная тайна Мартины находится не на Мартине. – Помпилио резко повернулся и посмотрел капитану в глаза. – Занятная мысль, не так ли?

///

– Энди…

– Аурелия? – Алхимик видел, что ведьма пребывает в затруднении, и не стал торопить. Только улыбнулся и чуть поднял брови, показывая, что готов подождать столько, сколько нужно, чтобы синеволосая сформулировала вопрос.

– Скажи… Нас ожидает сражение?

– Без сомнений, – спокойно ответил Мерса. Заметил, что дрогнули чайная чашка, которую Аурелия держала в руке, мягко взял её, поднялся и поставил на столик. В кают-компании они находились одни, а потому могли говорить и свободно, и достаточно громко.

– Тебе доводилось в них участвовать? – спросила спорки, когда алхимик вернулся в кресло.

– По старому боевому расписанию я становился членом пожарной… э-э… команды и поступал в распоряжение шифбетрибсмейстера… – Андреас улыбнулся, вспомнив свой первый бой, растерянность, страх – куда без него? – и загоревшийся двигатель. Резкий приказ носящегося по машинному отделению Бедокура: «Беги!» Другой страх – настоящий, животный, – когда он замер перед закрытой дверью в мотогондолу. Вспомнил стиснутые зубы, жар в лицо – когда распахнул ту дверь, зашипевший огнетушитель, ожоги, которые почувствовал, лишь справившись с пожаром, и гордость. За себя. За то, что распахнул ту проклятую дверь и сделал так, чтобы «Амуш» не потерял ход.

– Энди?

– Извини… э-э… задумался. – Мерса улыбнулся. – Так вот, согласно новому боевому расписанию, я должен находиться на… э-э… на «макушке». Поэтому не смогу быть рядом.

– Я не об этом… – Но в следующее мгновение ведьма поняла, что лучше быть искренней, и призналась: – Хотя мне было бы спокойнее, окажись ты рядом во время сражения.

– Тебе уже сказали, где ты должна быть?

– Капитан приказал быть в своей каюте.

– Очень хорошо, – серьёзным тоном сказал Мерса. – Капитан абсолютно прав: ты должна находиться в безопасном месте и ждать, когда мы… э-э… уладим проблемы.

Несколько мгновений ведьма молчала, пребывая под впечатлением от последних слов алхимика. Слов, которые мог бы произнести Олли, но не Энди.

– Ты… очень спокойно об этом говоришь.

– Боевые столкновения – часть наших странствий. Мы их не ищем… э-э… специально, но не отказываемся, когда они нас находят.

– Как настоящие лингийцы? – улыбнулась Аурелия.

Энди понял, что имеет в виду ведьма, и поддержал шутку:

– Мы тут все… э-э… находимся, под своего рода, лингийским влиянием. Очень сильным влиянием.

– Я знаю. – А в следующий миг синеволосая крепко прижалась к алхимику и попросила: – Только ты возвращайся, хорошо? Я не смогу быть рядом с тобой в бою, но я хочу увидеть тебя после боя – живым.

И Мерса ощутил себя самым счастливым человеком во всём Герметиконе.

///

– Когда я училась управлять паровингом… когда научилась, причём настолько хорошо, что стала одним из лучших пилотов, я… наверное, чувствовала себя счастливой. Мне нравилось небо, точнее, быть в небе, нравилось уметь управлять машиной, и я гордилась собой.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, адира, – вежливо ответил Крачин. Он по обыкновению устроился в кресле второго пилота, выполняя функции наблюдателя и собеседника. Слушал, периодически сам принимался за рассказы – рыжая не собиралась ограничиваться монологами, но при этом внимательно изучал окрестности, и небо, и землю, над которой пролетал паровинг. Они находились в разведке, могли в любой момент войти в соприкосновение с противником, и не расслаблялись даже во время разговоров.

– Но потом я поняла, что счастье – слишком сильное слово и слишком сильное чувство, чтобы называть им те ощущения, которые я испытывала. Я узнала, потому что… – Кира помолчала. – Я узнала.