Книга величиной в жизнь. Связка историко-философических очерков - Владимир Анатольевич Ткаченко-Гильдебрандт

языками (Уэска), которые он считал сохранившимися наречиями первоначальных атлантов, принадлежавших к красной расе.

Трубадур

Впрочем, после публикации «Трубадура» за Фабром д’Оливе закрепилась слава литературного мистификатора. Вот как об этом пишет отечественный литературовед 30-х гг. прошлого столетия Евгений Ланн:

«Эпос Оссиана нашел отклик и на материке, во Франции. Но во Франции мистификатор обратился не к героическим временам незапамятного III века, а к средневековью: в 1802 году вышли два томика „Le troubadour, poesies occitaniques“. Подзаголовок гласил: „traduites par Fabre d’Olivet“ (переведенные Фабром д’Оливе).

Фабр д’Оливе — фигура крайне интересная. Исключительный эрудит почти во всех областях гуманитарных наук, он является автором филологического исследования „Восстановленный древнееврейский язык“ (1815) и двухтомной „Философской истории рода человеческого“ (1824). Свое филологическое исследование он строит на оккультных принципах, которые проникают и его историческую концепцию. Но, прежде чем целиком отдаться мистике иллюминатов, он выступил со своим „Трубадуром“ — переводами неизвестных песен средневековых трубадуров, слагавших свои песни на наречии, которое он назвал „occitanique“. Слова такого не существовало и не существует. „Occitanique“, как объяснил Фабр, объединяло провансальское, лангедокское и все близкие им наречия. Но мистификация не прошла незамеченной. В эпоху консулата еще никто не интересовался поэзией Прованса. Время для появления „Las Papillotos“ гасконца Жасмэна и „Mireille“ Мистраля еще не настало. Литературная критика отозвалась на появление „переводов“ молчанием, а Фабр д’Оливе после этой неудачи не пытался больше писать в стиле трубадуров и ушел в оккультизм» (Евгений Ланн. Литературная мистификация. Государственное издательство. Москва-Ленинград, 1930).

Конечно, мистификация никоим образом не умаляет достоинств Фабра д’Оливе, а, скорее, наоборот, она их еще больше утверждает. Тем более, что со знаменитого эпоса Оссиана в Европе стал возрождаться интерес ко всему кельтскому, а окситанская поэзия Фабра д’Оливе, пусть и воспринятая весьма прохладно, только укрепила ростки воскресающего кельтизма. К тому же, любая серьезная литературная мистификация всегда опирается на источники оригинального характера.

Фабр д’Оливе и русская философия, первый перевод на русский язык

Из отечественных мистиков и философов высоко ценили научное и теософское наследие Фабра д’Оливе Владимир Шмаков, прозванный «русским Сен-Жерменом», а также священник отец Павел Флоренский. Идеи французского эзотерика органично отразились в их творчестве, а прекрасная статья Павла Флоренского «Имена», вообще, навеяна Фабром д’Оливе и успешно развивает отдельные положения его доктрины. В другой свое статье «Имеславие как философская предпосылка» Павел Флоренский особо подчеркивает этимологический дар французского эзотерика, а в примечании к ней говорит: «Фабр д’Оливе Антуан — оккультный мыслитель, интересовавшийся существом древних религий и языков, знал греческий, арабский и еврейский языки, развивал теорию, по которой санскрит, греческий и латынь произошли из еврейского языка. Фабр д’Оливе — автор трактата „Восстановленный еврейский язык“. Будучи сторонником идеи о едином существе всех религий, развивал теорию всеобщей теодоксии. В своем стремлении возродить культ языческих богов Фабр д’Оливе устроил собственное святилище. С его именем связывают новое направление в масонстве».

Николай Бердяев в своей книге «Философия неравенства. Письма к недругам по социальной философии», написанной летом 1918 года, отзывался о французском теософе по-бердяевски с легкой иронией, хотя и не умаляя его достоинств: «<…> Фабр д’Оливе построил остроумную социальную систему, основанную на совмещении трех начал — Божественного Провидения, необходимости и человеческой свободы. В этом есть много верного».

Характерно, что значение Фабра д’Оливе понимали и представители иного враждебного Флоренскому и Бердяеву идеологического лагеря — марксистского. Так, наряду с Эдуаром Шюре, Фабр д’Оливе являлся самым почитаемым Максимом Горьким оккультистом, о чем пишет в своей статье «Великий еретик» (Горький как религиозный мыслитель) литературовед Михаил Агурский (журнал «Вопросы философии», № 8, 1991, стр. 54–74). Здесь нет ничего удивительного, поскольку марксизм есть древняя религиозная система, берущая свое начало в иллюминатстве и ветхом египетско-вавилонском идолопоклонстве, и стремящаяся насадить всемирную атеократию, вместо вселенской теократии, устроение которой чаяли не только христианские философы и богословы, но и эзотерики, подобные Мартинесу де Паскуалису, Виллермозу, Жозефу де Местру и, конечно же, Фабру д’Оливе. К тому же, с переживших ужасы масонско-иллюминатской Великой Французской революции Жозефа де Местра и Фабра д’Оливе начинается возрождение теократической мысли по всей Европе. Теорию теократии Жозефа де Местра и Фабра д’Оливе подхватывает и усовершенствует своей философией мессианизма великий математик Хёне-Вронский, пусть мессианизм последнего пока государственный и неперсонифицированный. Вслед за тремя французскими мистиками приходит Владимир Соловьев, в творчестве которого и получили окончательное развитие их идеи. Хотя Владимир Соловьев почти ничего и не говорит о Фабре д’Оливе, но чувствуется, что многие строки его богословских, философских и культурологических произведений, где речь идет о всеединстве, теократии и Понтификате, навеяны «Философической историей Человеческого рода», «Восстановленным гебраическим языком» и «Золотыми стихами Пифагора». Сам факт того, что книга Владимира Соловьева «Россия и Вселенская Церковь» была написана по-французски, говорит о многом.

Алхимическая аллегория практики добродетелей, отсылающая нас к Фабру д’Оливе и его Золотым стихам. Гравюра Лукаса Йенниса от 1625 года

Безусловно, образованная русская публика XIX и начала XX вв. практически не нуждалась в переводе трудов Фабра д’Оливе (хотя сомнительного качества переводы модного Папюса «выпекались» в начале XX столетия буквально каждый год). И тем не менее, первый и до недавнего времени последний русский перевод произведения великого французского эзотерика был сделан В. Н. Запрягаевым, который перевел «Космогонию Моисея» Фабра д’Оливе, вышедшую в свет в провинциальной Вязьме в 1911 году с подзаголовком: «Традиция восстановления по истинному смыслу древнееврейских (египетских) коренных слов». Опять же по странной иронии, этот перевод был размещен на Интернет-сайте российского отделения иллюминатского Ордена восточных тамплиеров. Злой парадокс: всю свою жизнь Фабр д’Оливе беспощадно боролся с иллюминатами, а они его не только помнят, но и пользуются его наследием.

Стоит отметить, что творчество Фабра д’Оливе оказало большое влияние и на мировоззрение отечественных оккультистов начала XX столетия, среди которых можно смело назвать имена Григория Мёбиуса (Г. О. М.) и Сергея Тухолки (1874–1954). Если первый разбирает учение Фабра д’Оливе на страницах своего «Курса энциклопедии оккультизма», переизданного «Энигмой» в 2004 г., то второй посвящает доктрине французского эзотерика одну из своих книг явно антропософского характера.

Из современных российских исследователей к творчеству Антуана Фабра д’Оливе обращался «затворник Теплого Стана» Юрий Стефанов (1939–2001), являвшийся, к тому же, земляком Николая Семеновича Лескова, одного из самых талантливых и загадочных русских писателей. У Стефанова совершенно особенный и совсем неканонический взгляд на французского эзотерика. В своей статье «Великая Триада Фабра д’Оливе» Стефанов с присущей себе изящностью изложения желает представить лангедокского мыслителя, как приверженца альбигойской ереси, неокатара,