Лубянская империя НКВД. 1937–1939 - Владимир Семенович Жуковский

его зовут по имени. Училась я довольно хорошо с большим напряжением, т. к. поступила имея всего 16 лет. У меня в ВУЗе было много товарищей и друзей, но большей частью молодежь. Мать моя работала в то время не по основной специальности, т. к. болезнь ее очень ослабила. Она поступила экспедитором в «Известия ЦИК». Я получала стипендию и кроме того нам помогал материально мой отец. В 1929 г. в июне я окончила ВУЗ сделав дипломную работу у проф. Н.А. Шилова (умер в 1930 г.), она была отмечена как хорошая, была опубликована в журнале Физико-химического Общества за 1930 г.».

Заметим, что Николай Александрович Шилов — выдающийся русский химик. Процитируем его отзыв на дипломную работу: «Е.Г. Шатуновская обнаружила в своей работе уменье изучить специальную литературу вопроса, разобраться в опытах, правильно поставить задачу и осуществить ее экспериментально. Вообще Е.Г. Шатуновская показала серьезный интерес к науке и серьезную подготовку к дальнейшей вполне самостоятельной научной работе».

(Прошу читателя извинить за небольшую паузу в изложении, которую я делаю, повинуясь своей педантичности. Дело в том, что исторический адрес МВТУ, который мне известен еще со слов матери, — Коровий брод, 3, а не 10, как указано в приводимой автобиографии. Однако и опиской это не назовешь, просто Лена дала адрес не главного корпуса училища, но здания химфака, расположенного напротив по другую сторону улицы (впоследствии отпочковавшаяся от МВТУ Академия химзащиты). Правда, сегодня все это уже архаика, а именно с 1930 года вместо недостаточно адекватного эпохе Коровьего брода имеем более передовое, прогрессивное название — 2-я Бауманская ул., как будто недостаточно наличия одной Бауманской, тем более, что имя этого революционера носит еще и само училище. Впрочем, и училища-то как бы уже и нет: с 1989 г. оно стало называться МГТУ (государственный технический университет). Если к трансформации «Коровьего брода» администрация МВТУ, скорее всего, непричастна, то за новую аббревиатуру ее следует упрекнуть. Не хватило вкуса сохранить традиционное, известное в мире наименование, как это сделали, например, в СТАНКИНе или ГИТИСе, хстя и они повысили свой официальный статус.)

Далее в автобиографии:

«По ходатайству кафедры была оставлена в МВТУ как аспирантка и до февраля 1931 г. там дальше училась и вела научно-исследовательскую работу. За этот период опубликованы две работы в Zeitschrift fiir physicalische Chemie (журнал физ. химии)».

(Окончание аспирантуры в то время было событием, так сказать, самоценным, потому что ученая степень кандидата наук учреждена у нас лишь в 1934 году.)

«В то время как я делала дипломную работу, заболела тяжело моя мать и в марте 1928 г. она умерла в клинике Московского Университета. Я продолжала жить там же одна.

В мае 1930 г., впервые после многих лет перерыва (примерно с 1925 г.) я снова услышала фамилию Жуковского и встретилась с ним. После этого вскоре мы сошлись с ним, а с декабря 1930 г. он переехал ко мне на Малую Дмитровку. В 1931 г. в феврале меня перевели из МВТУ в институт им. Карпова (физико-химический). Там я работала в лаборатории академика А.И. Фрумкина до конца 1931 г., когда ушла в декретный отпуск. Работа, сделанная мною в институте им. Карпова, опубликована в журнале Прикладной Химии.

1-го декабря 1931 г. я родила дочь Наталью и в родильном доме получила от мужа записку о том, что он неожиданно назначен ЦК ВКПб заместителем торгпреда в Германию.

В январе 1932 г. мы уехали в Берлин. Там первое время я не могла устроиться на работу, а затем меня взяли в качестве инженера в металлургическое бюро, где я должна была следить за новостями техники в области цветной металлургии и составлять сводки. Несмотря на материальную выгодность моей работы, мне она вовсе была не по душе и я будучи летом 1932 г. в отпуску в Союзе была у академика Фрумкина и просила его помочь мне устроиться на работу в научно-исследовательский институт в Берлине. Все мои попытки в этом направлении были безрезультатны. Фрумкин дал мне письмо к проф. Полани, бывшему перед этим в Москве на физико-химической конференции. Проф. Полани принял меня к себе в лабораторию в ноябре 1932 г., где я работала совместно с доктором Геллером. Проработала я там до лета 1933 г. В январе 33 г. после прихода Гитлера к власти, начался разгром лаборатории Полани, т. к. он сам по происхождению еврей и венгерец. Геллер также еврей. Их всех удалили из Германии, а я еще до их отъезда ушла из института, т. к. атмосфера работы была невыносима для советского гражданина. В августе 1933 г. муж добился перевода в Москву и мы с дочерью переехали в Москву. Жить в Москве нам было негде и мы заехали к моему отцу. Затем поехали в Крым в отпуск и по возвращении оттуда переехали в предоставленную нам квартиру в надстройке (ул. Станкевича д.16). (Сейчас это Елисеевский проезд. — В.Ж.) Муж был назначен в коллегию Наркомвнешторга, но не успел там приступить к работе, как в начале 34 г. был избран в КПК при ЦК ВКП(б), о чем узнал из газет.

Я в конце 1933 г. снова поступила в институт им. Карпова на должность старшего химика и проработала там до середины 34 г., когда снова должна была прервать работу из-за рождения сына Сергея (октябрь 1934 г.). Затем в моей работе был перерыв до декабря 1935 г. т. к. у меня не с кем было оставить дома двух маленьких детей. В декабре 1935 г. я поступила в лабораторию Гос. института цветных металлов, где за год сделала работу по гальванотермической защите металлов от коррозии. Опубликована работа эта в журнале «Борьба с коррозией» за 1937 или 1938 год. Вслед за этим мне удалось перейти на работу более мне близкую по специальности в Академию хим. защиты РККА (Быв. хим. факультет МВТУ) на кафедру А.Д.

После оформления в марте 1937 г. я