Главный противник - Николай Басов

– А захотят ли они заходить в наш залив? – Оказалось, что рядом теперь стояла и Ева. Рост обеспокоился.

– А кто же на рычагах?

– Успокойся, все нормально… Бастен правит, а Ихи-вара гребет. Ты лучше скажи, как пурпурные будут на нас нападать? Издалека или…

– Ева, – с дурацким смешком отозвался Ким, – они могут только своими черными треугольниками эту войну выиграть. У них же на корабле их десятки… На этот раз налет будет куда более… плотный, чем четыре года назад.

– Об этом я и спрашиваю, – огрызнулась она.

– Ты не об этом спрашиваешь, – медленно проговорил Ростик. – Ты хочешь знать, есть ли у нас шансы уцелеть на этот раз?

Ева молча кивнула. Ким повернулся к Ростику. Что ему, Председателю Боловской цивилизации было делать? Он тоже попытался улыбнуться, хотя и без явного результата, ведь в темноте его друзьям этого было не разобрать…

– Не уверен, – честно признался он. – Единственное, что сейчас внушает хоть какую-то надежду… – Он даже не знал, как закончить фразу, уж очень она была нескромной. – То, что Председателем теперь числюсь я, и значит, на организацию обороны уйдет меньше времени.

– Да, – серьезно отозвался Ким, – это хорошо, это большой плюс. Но все-таки…

Снова их обдало давящей, почти причиняющей боль волной. Теперь то, что их не потеряли в тумане, почувствовали, кажется, даже Ким с Евой. Аглоры-то, несомненно, уловили «взгляд» и в первый раз, недаром почти не разговаривали между собой, лишь ежились.

– Идите-ка за рычаги, – буркнул Ростик. – И сделайте так, чтобы мы все-таки долетели до города. Там и будем думать.

– Как скажешь, – ответила Ева и пошла назад, чтобы сменить Бастена. И все-таки не удержалась: – Хорошо бы, черт побери, чтобы это была наша главная проблема… – Она тряхнула своей роскошной рыжей гривой и почти свирепо добавила: – Очень хотелось бы.

Комната была слишком большой, она казалась даже огромной, хотя Рост был уверен, что это не зал для заседаний, который, разумеется, имелся в каждом райкоме еще в советские, земные времена. В середине, прямо под светом почти трех довольно мощных софитов, в которые как источник света поместили какие-то свечи, сделанные из настоящего воска и латекса, с довольно мощным поддувом воздуха и вытяжкой твердых продуктов горения, стояло кресло.

Рост чувствовал себя скверно. Пойлом, которым его «угостили» аймихо, можно было, наверное, заправлять межконтинентальные ракеты. Его то бросало в холод, то обдавало таким жаром, что он был потный, словно мышь. Сердце его, кажется, молотилось с частотой ударов двести в минуту, не меньше, но главного аймихо все-таки добились: он уже стал не совсем человеком, чувствовал людей на улицах города, знал мысли почти каждой находящейся тут персоны, ощущал волнение мамы, а ведь даже не пробовал еще сосредоточиться.

Старцы были нужны на тот случай, если он вдруг, пытаясь ощутить чуждое устройство кораблей, несущих на себе плавающий город, перейдет на Единый язык. Кроме того, эти люди, крестившиеся в православие, все-таки были не вполне людьми, они были способны расслышать каждое его слово, может быть, уловить даже его наиболее отчетливые мысли, не зря же половина из них тоже выпила того же зелья, хотя и в меньшем количестве по сравнению с тем, что досталось Ростику.

Вместе со старцами тут же находился и отец Петр. Он выглядел расстроенным и очень беспокойным, часто вытирал лоб, поглаживал бороду, он-то был против того, чтобы Рост пошел на этот эксперимент. И все-таки Ростик был уверен, что решиться на это дело было необходимо. А вышло все так.

Они вернулись из разведки, доложились совету, на который пришли почти все сколько-нибудь значимые люди города, даже Галя Бородина явилась с ребятами от алюминиевого завода. Закончив доклад, Рост предложил подумать, что следует сделать, чтобы устоять перед новым, очень мощным противником. Мнений было много, но все они как-то свелись к тому, что следует заключать мир, покоряться и даже, если будет нужно, идти в услужение пурпурным на правах данника. Против этого очень толково восстал отец Петр.

– Если Гринев прав, что их на одном только этом плавающем острове несколько сотен тысяч, то они попросту растворят нас среди себе подобных… И от человечества скоро ничего не останется.

– Это не хуже, чем быть уничтоженными! – закричала Галя, но оказалось, что желание удержать свой город и жить без пурпурных господ стало доминирующим.

В общем, именно тогда, когда не было никакого уже видимого выхода, Сатклихо, который о чем-то очень тщательно совещался с остальными старцами, вдруг сделал предложение. Оказалось, аймихо могли приготовить некое варево, очень стимулирующее способность к провидению, которым обладал, как считалось, Ростик. И вот они предложили напоить его этим зельем, помочь ему психофизиологической энергией, которой аймихо умели неплохо обмениваться, и послушать, что человечеству в целом следует делать.

И Рост согласился. Остаток дня прошел в каких-то дебатах, даже в выяснениях отношений, а к вечеру отлично выспавшегося Ростика принялись готовить.

Его успокоили, причем все аймихо, вместе взятые, словно он теперь был не человек, а некий, очень ценный и сложный инструмент, напоили чем-то, по вкусу напоминавшим слабое пиво пополам со стрихнином, а потом стали ждать. Реакция проявилась не сразу, уже ближе к полночи. Кстати, Сатклихо по этому поводу высказался в том смысле, что так даже лучше, не будут бодрствующие сознания прочих людей отвлекать Ростика, а в спящем состоянии они, наоборот, дадут очень благоприятный фон для его гадания… Он так и сказал – гадания, хотя Рост не понимал, что тут действительно от точеной, искуснейшей психотехники этого странного племени, которое прибилось к человечеству, а что действительно – от шаманства.

И вот теперь они подготовили эту комнату, собрали туда совсем немалое количество людей, почти всех, кто должен был разузнать, что следует делать с новым противником, и Рост понял – пора.

Сатклихо, с лицом почти непроницаемым, в котором, однако, Рост без труда читал скрытое отчаяние, привязал руки Роста к подлокотникам кресла, а ноги его очень нежно зафиксировала Баяпошка. Он сидел и пытался быть спокойным, очень спокойным, хотя это было трудно, должно быть, потому, что, помимо бешеной работы сердца, у него и дыхание участилось.

Сатклихо взял Роста за голову, обхватив его виски, еще раз заглянул прямо в глаза.

– Может, не надо, Рост? – Он помолчал, вглядываясь во что-то, чего Рост не видел, потому что это находилось в нем самом. – Эксперимент может кончиться плохо.

– Продолжай. – Рост попробовал улыбнуться, чтобы подбодрить начавшего, кажется, дрейфить тестя, но это было уже не в его силах.

Тот кивнул, и прижал Ростикову голову к изголовью мягким, но и очень прочным ремнем, на случай, если он будет биться в припадке. На столик рядом с креслом, уже за кругом света, ломившего Ростику в глаза, положили что-то непонятное… Рост сосредоточился, совсем чуть-чуть, и вдруг понял, что это кляп, который вставляют больным падучей, чтобы они во время припадка не откусили себе язык. Он решил запротестовать: