Мефодий Буслаев. Огненные врата - Дмитрий Емец

Матвей увидел, как между ним и ночным светилом возник темный, окруженный золотистой лунной каймой, силуэт. Поняв, что это враг, Багров кинулся на него, но следующий щелчок обжег ему ногу. Рассеченная мышца бедра окрасилась кровью. Не устояв на раненой ноге, Матвей громко вскрикнул и упал. Встать ему не позволили. Мгновение спустя твердый и безжалостный кулак врезался ему в подбородок. Багров повалился на крышу, отъехал на метр по скату и застыл, уткнувшись носом в лужу собственной крови.

– Эй ты, хватит кривляться! Поди сюда! – окликнул Шилов.

Молодой суккуб Гаулялий, пугливо приседая и теряя сходство с Иркой, поплелся к нему, как побитая собачка. Бедняга, недавно лишившийся эйдосов и не сосланный в Тартар лишь потому, что вовремя навязался в помощники к Шилову, казался замученным. Весь день сегодня он курсировал в облегающих джинсах по станции метро «Боровицкая» (там был его участок), хихикал и, заплетаясь ножками, притворялся глупой студенткой. Хотя внимания он привлекал много, улов был самый скромный. Клевали в основном пожилые женатые дяди без эйдосов, которые были давно стянуты предшественниками нашего суккуба. Дыры от эйдосов в их груди уже затянулись жирком и мышечной тканью. Суккуб и хамил им, и плевался, и даже дрался сумочкой – все было бесполезно. Донжуаны, не отставая, таскались хвостом и распугивали тех застенчиво вскидывающих глазки скромняг, чьими эйдосами еще можно было поживиться.

Гаулялий приблизился к Шилову и, желая разглядеть его поближе, вскинул голову. На миг влажные умные глазки суккуба встретились с узкими недобрыми щелочками его нового хозяина.

Пожалуй, впервые за свою жизнь Гаулялий испугался не стража мрака или света, а простого смертного. У Виктора Шилова не было слабостей по его части. Женщины – молодые и старые, красивые и безобразные – не значили для него ровным счетом ничего, так же как и все остальное, что находилось в ведении суккуба. Только на дне души таилась огромная птица, похожая на облезшего страуса, а где-то с ней рядом – маленький мальчик. Но это суккуб предпочитал не трогать. И птица, и мальчик находились в запретной зоне. Чутье подсказывало суккубу, что их лучше не касаться, потому что невидимый меч не знает жалости.

– Этого парня оттащишь на чердак, свяжешь, в рот сунешь кляп и закидаешь каким-нибудь мусором, чтобы не бросался в глаза! Живее! – приказал Шилов.

Гаулялий умильно и робко замигал, после чего быстро провел большим пальцем по своей шее. Виктор не сразу понял, что это было застенчивое предложение прикончить Багрова, чтобы с ним не возиться.

Шилов покачал головой. Некромаг – ключ к валькирии. Валькирия – ключ к Огненным Вратам. Нет, убивать Багрова никак нельзя.

– Еще успеется. И перевяжи ему рану, не то истечет кровью! – приказал он.

Гаулялий покорно кивнул. Подвесы в форме фигурных таблеток закачались у него в ушах. Он легко поднял Багрова и понес его к чердачному окну. Это ложь, что суккубы и комиссионеры слабы. Они лишь любят такими притворяться.

Снизу донесся свист – полупризывный, полувопросительный. Крик Матвея, вырвавшийся у него, когда его ранили, был услышан Ламиной. Она подошла к стене дома и, держа наготове копье, направляла вверх луч сильного фонаря.

– Эй! Оруженосец!.. Багров! Ау! С тобой все в порядке?

Суккуб подтащил Матвея к чердачному окну и высунул туда его голову. Через несколько секунд ее осветил луч фонаря.

– Эй! Это ты? Все у тебя хорошо?

Гаулялий, держа бесчувственного Багрова за волосы, несколько раз дернул его головой. Ламина убрала фонарь.

– Вишь, кивает! – недовольно сказала она своему оруженосцу. – Мог бы и словами ответить! Не воображать!

Ни о чем не подозревая, Ирка и Меф сидели у железных ворот, прислонившись к ним спинами, и разговаривали так откровенно, как можно говорить только ночью, когда распахнуты небеса. Днем все это куда-то уходит, люди становятся скучными и формальными.

– Матвея что-то нет, – сказала Ирка.

– Не заморачивайся! Хотел бы я посмотреть на того ночного воришку, что попытается отнять у твоего Матвея мобильник, – отозвался Меф.

Ирка неуверенно хихикнула. Ей было немного неудобно, что она сидит с Мефом одна, без Багрова. С другой стороны, остаться с ними Матвей не пожелал сам. Никто его не прогонял. Сорвался и ушел, а бежать за ним, хватая его за руки, было бы глупо.

К сожалению, Багров порой становился так ревнив, что начинал пыхтеть, даже когда она разговаривала по телефону с родным дядей, военным пенсионером из Екатеринбурга. Бывший танкист-подполковник, он кричал всегда так громко, что у Ирки возникало подозрение, что рацию ему на службе выдавали только по праздникам, а в обычные дни он просто орал с вышки, какой танковой колонне куда наступать.

– Ты хорошо держишься без Дафны! – сказала Ирка.

Мефодий вздрогнул. Он боялся слышать это имя.

– Я держусь плохо. Мне кажется, если я на секунду расслаблюсь, то буду биться головой об стену. Поэтому я не расслабляюсь, и у меня пока все прекрасно.

– Можно глупый вопрос? – внезапно спросила Ирка. – Представь, что Дафна не вернулась бы в Эдем, а осталась бы с тобой прикованная к коляске или с таким жутким ожогом, что к ней невозможно было бы прикоснуться даже пальцем. Ты был бы счастливее, чем теперь?

– Навряд ли, – без раздумий отозвался Меф. – Сейчас у нее хотя бы руки-ноги-крылья целы. Да и Эдем, в общем, вполне цивильное место. Настолько цивильное, что нас с тобой туда пока не приглашают.

Ирке важно было услышать другое.

– Я не о том. Смог бы ты любить девушку, если бы она не могла двигаться? Если бы у нее кошмарно испортился характер и она орала бы за каждый брошенный носок? Вообще если бы что-то пошло не по самому идеальному плану, который люди себе вечно рисуют?

Меф хотел отшутиться, но почувствовал, что Ирка напряженно ожидает ответа.

– Не знаю. Скорее всего, я регулярно срывался бы, ворчал, но все равно тащил. И так до финиша.

– А заключил бы сделку с мраком, чтобы вернуть девушке здоровье? На самых выгодных условиях?

Буслаев хмыкнул.

– Ты забыла, что я сам с Большой Дмитровки, 13! У нас невыгодных условий не бывает. Все предложения делятся на выгодные, очень выгодные и на те, от которых невозможно отказаться.

– Я серьезно. Заключил бы или нет?

– Не знаю. Но искушение было бы сильное. Даже при том, что я догадывался бы, что меня в финале надуют.

Ирка благодарно стиснула ему запястье. Слова Мефодия ее утешили. Она слушала Буслаева и лучше понимала Матвея, невыносимого, вспыльчивого, но заботливого и любящего.

Меф встал и, разминая спину, пошел по двору. Ирка даже знала куда – к турнику, получившемуся из сломанных качелей. Буслаев ходил туда каждый час по привычке вечно где-то подтягиваться и болтаться. Порой Ирка даже представляла Мефа, спящего на ветке головой вниз. Вот и сейчас Ирка слышала, как Буслаев пыхтит на турнике, но не смотрела в ту сторону. Она сидела у будки с закрытыми глазами и думала.