Мы из Бреста. Рейд выживших - Вячеслав Сизов

О том, что мы теперь все сотрудники НКВД, что проходим по учетам Особой группы наркома, и о присвоении мне звания лейтенант ГБ я был извещен давно, но документального подтверждения так и не получил. Связной из Центра на связь так и не вышел. Летчики авиагруппы с собой ничего не привезли. Поэтому я просил в письме Паршина уточнить, что к чему. Ну а рапорты и доклады – это святое, как и захваченные немецкие документы, шифры и т. п.

Забрал же я с аэродрома группу освобожденных «сталинских соколов» и их наземных помощников. Честно говоря, сначала пристрелить всех хотелось, но пришлось сдержаться. В Слуцке нами была освобождена большая группа летного и технического состава. После проведения проверки они все были отправлены на аэродромы для подготовки их к приему самолетов и ремонта техники. Для них были выделены дополнительные пайки и форма. Вроде бы поступил правильно. Да и результат положительный был. Бой в Уречье и над Слуцком это показал. А тут на аэродроме вскрылись совсем уж неприятные моменты. Пока часть «темной силы» и летчиков впахивала на благо Родины, остальные в количестве трехсот двадцати человек, помывшись в бане, переодевшись в новую форму, поев немецких пайков, почувствовали свою незаменимость, устроили попойку. Эвакуации они не подлежали, вооружению тоже. Вот и расслабились. Достали самогона в селе и надрались как свиньи. Мое посещение их расположения вылилось в застройку личного состава и создание нового «летного штрафбата». Вот его-то я и забрал с собой. Нечего народу прохлаждаться, когда война идет.

Пока колонна двигалась в сторону районного поселка, переговорили с Могилевичем. О его рейде по тылам немцев я знал по докладам. Меня очень интересовали события после того, как немцы прижали отряд к болотам. Из Сашиного рассказа выходило, что немцы заслали в отряд предателя. Благодаря чему немцы смогли сесть отряду на хвост. Предателя удалось выявить слишком поздно. Вырваться из кольца удалось ударом через позиции украинских полицейских и благодаря героизму раненых, оставшихся прикрывать прорыв. Выследив, где остановились предатели, отряд Могилевича напал на них и полностью уничтожил. Правда, и отряд понес серьезные потери. На ногах осталось всего двадцать человек. Пришлось отходить к аэродрому и располагаться там для лечения раненых. Парень был серьезно расстроен, что не смог выполнить мои планы. Пришлось его успокаивать и поздравлять с присвоением звания сержанта ГБ.

Москва утвердила представления о награждении и присвоении новых званий для бойцов отряда. Номер и дату приказа сообщили сразу же после Березовки, но возможности документально оформить не было. Теперь такая возможность у нас появилась. В Слуцке и Уречье нами были захвачены штабные документы охранной дивизии. Среди них нашлись и несколько десятков мешков с собранными немцами нашими документами, печатей, штампов и гос. наград. В одной из комнат были складированы чистые бланки различного назначения, в том числе красноармейские книжки, удостоверения командного и начальствующего состава, как армейские, так и органов НКВД. Вот ими я и решил воспользоваться, не оставлять же это богатство врагу, когда у меня личный состав вообще без документов ходит. Поэтому в колонне шел грузовик, набитый документами, спецчернилами, печатными машинками, а среди бойцов штабной группы ехало несколько человек с каллиграфическим подчерком, знающих, как заполнять такие документы. Если на себя я оформить документы не мог, то вот остальным свободно.

Тогда же в бронетранспортере я ознакомил Александра с планами на будущее. Ему я решил поручить провести разведку в сторону Минска, точнее, изучить подходы к самому крупному на территории СССР лагерю для военнопленных – шталагу 352, расположенному в Масюковщине. В свое время приходилось читать о нем. Там с июля содержалось порядка ста тысяч наших окруженцев и сорока тысяч минчан. Возможность рейда для освобождения пленных мы обсуждали с Константиновым, но с бухты-барахты провести его было нельзя. Нужна была разведка и силы способные провести рейд, отбить пленных и обеспечить их выход на свободную землю. Как местный житель, Могилевич лучше всего подходил для проведения разведки в том районе. Я разрешал ему отобрать необходимых для этого бойцов, в том числе и из «старой гвардии». Так с некоторых пор стали называть тех, с кем мы были в Бресте. Вечером того же дня Александр с собранной им группой на трофейных грузовиках убыл в сторону Минска.

Дорога до районного поселка много времени не заняла. Разместились мы в помещении немецкой комендатуры на территории военного городка. Сюрпризом для меня стало наличие в южной части районного поселка еще одного аэродрома, захваченного еще вчера. Козлов, замученный делами и заботами о бронегруппе и пленных, забыл сообщить о нем. С началом боя за железнодорожную станцию техники и строители, что располагались на аэродроме, поспешили на помощь гарнизону. За что и поплатились, нарвавшись на танковый взвод, с десантом, двигавшимся в объезд станции. Оставшиеся на аэродроме солдаты благоразумно отступили в сторону Бобруйска. Они были так любезны, что оставили нам несколько неисправных самолетов и авиасвалку. Вот и нашлась первая задача для вновь созданного штрафбата – привести технику в порядок и подготовить аэродром к приему самолетов. Тем более что горючее и склад боеприпасов немцы при отступлении не уничтожили.

В военном городке все еще располагалось около шестисот освобожденных Козловым пленных. Их фильтр вели несколько пограничников из десантной роты Николая. Бывшие пленные отмылись, постирались, переоделись и теперь ждали своей очереди на беседу. С прибытием моих бойцов фильтр ускорился. Наиболее активные из числа прошедших фильтр пошли в экипаж и десантную партию сформированного тут артпоезда и уже участвовали в бою. Часть пополнила подразделения Козлова. Еще одна часть была привлечена к несению караульной и гарнизонной службы на станции, обороне местечка Пастовичи и моста через реку Орыжня на Бобруйской трассе. Там же находилась большая часть моих бойцов.

С рассветом лейтенант Митрохин, командир взвода из группы Козлова, оставленный в поселке из-за ранения комендантом и начальником гарнизона, показал мне западный ров военного городка. Сюда немцы сбрасывали трупы погибших и расстрелянных ими местных жителей, красноармейцев и евреев. Лейтенант оказался умным. После обнаружения трупов он нашел местного фотографа, организовал фотографирование и протоколирование места преступления. Было организовано опознание погибших и опрос местных жителей о зверствах оккупантов. Для поднятия тел изо рва Митрохин использовал пленных немцев.

Состояние бывших пленных оставляло желать лучшего. Надо было бы, конечно, дать людям время прийти в себя, но его уже не было.

Приговор Военной Коллегии Верховного Суда Союза ССР (РИ) 22 июля 1941 года. Совершенно секретно

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР в составе: председательствующего: армвоенюриста В.В. Ульриха, членов – диввоенюристов А.М. Орлова и Д.Я. Кандыбина,

при секретаре Военном юристе А. С. Мазуре в закрытом судебном заседании в г. Москве 22 июля 1941 г. рассмотрела дело по обвинению:

1. Павлова Дмитрия Григорьевича, 1897 года рождения, бывшего командующего Западным фронтом, генерала армии;