Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - Сильвия Крэнстон

Альфред Перси Синнетт (1840–1921)

В Бомбее Елена Петровна познакомилась с Алланом Хьюмом, секретарём правительства в отставке, ставшим другом общества на следующие несколько лет. Впоследствии Хьюм стал отцом Национального Конгресса Индии.

* * *

Следующим пунктом назначения оказался Бенарес, где местные пандиты выразили Олькотту благодарность за возрождение интереса к санскритской литературе и индийской философии. «С этой встречи, – вспоминает Олькотт, – я отправился засвидетельствовать своё почтение профессору Джорджу Тибо, доктору философии, директору колледжа Бенареса и давнему ученику и подопечному профессора Макса Мюллера. Он оказался очень приятным человеком, подкованным в санскрите и при этом полностью лишённым претенциозности и напыщенности…»[540]

В тот же вечер на небольшом приёме профессор познакомился с Еленой Петровной. Со слов Олькотта, когда речь зашла о йоге, он обратился к своей собеседнице с сильным немецким акцентом:

«„Госпожа Блаватская, пандиты в Бенаресе рассказали мне, что, вне всяких сомнений, в древности существовали йоги, которым действительно удалось развить в себе сиддхи[541], описанные в шастрах; они умели творить чудеса: к примеру, вызвать дождь из роз в такой же комнате, как эта; но сейчас никто этого не может…“ Не успел он произнести последнее слово, как мадам Блаватская подскочила в своём кресле, насмешливо взглянула на него и проговорила: „Ах, это они так говорят? Говорят, что никто этого не может? Что ж, я покажу им; а Вы передайте им от меня, что, если бы современные индусы меньше старались угодить своим западным учителям, были бы менее поглощены своими пороками и более похожи на своих предков, то им бы не пришлось делать столь уничижительное признание и заставлять старуху с Запада, похожую на гиппопотама, доказывать подлинность их шастр!“ Затем, поджав губы и невнятно бормоча, она повелительно взмахнула правой рукой в воздухе, и бах! – прямо на головы присутствующих упала дюжина роз…[542]

Беседа возобновилась с удвоенным оживлением. Её темой была Санкхья [школа индийской философии], и Тибо задавал Е. П. Блаватской множество глубоких вопросов, на которые она отвечала так исчерпывающе, что, по признанию самого профессора, ни Макс Мюллер, ни другие востоковеды, не смогли так хорошо разъяснить ему истинное значение философии санкхья, за что он сердечно её поблагодарил.

К концу вечера во время перерыва в разговоре он повернулся к Блаватской и сказал, что, поскольку ему не посчастливилось поймать ни одну розу, так неожиданно они упали, не сотворит ли она ещё одну для него „на память об этом прекрасном вечере?“ …Вероятно, втайне он думал, что, если первый дождь из цветов был хитрым трюком, она не сможет повторить его ещё раз, застигнутая врасплох! „Ах, да, конечно! – ответила она, – сколько Вам угодно“. И по взмаху её руки сверху снова посыпались розы; причём, одна из них упала прямо на голову профессору»[543].

* * *

Основной целью поездки в Бенарес в тот раз была встреча со Свами Даянандом Сарасвати, лидером движения «Арья Самадж», с которым теософы всё ещё были связаны. Дамодар прибыл в Бенарес раньше Е. П. Блаватской и Олькотта и посетил Свами.

О последующих событиях рассказывается в письме Дамодара Уильяму К. Джаджу от 24 января 1880 г. В ходе разговора Дамодар спросил Свами, не слышал ли он об азиатской оккультистке по имени Маджи. Он задал этот вопрос потому, что несколькими месяцами ранее ученик этой женщины, пандит М. В. Пандея, писал Елене Петровне о ней. Свами ответил, что никогда о ней не слышал.

Позже, лично посетив Свами, Е. П. Блаватская задала ему тот же вопрос. К немалому удивлению Дамодара, он ответил, что хорошо её знает, и с удовольствием проводит Блаватскую и её коллег в ашрам Маджи, который находится в одной или двух милях от его резиденции на берегу Ганга. Но когда пришло время посетить Маджи, Елена Петровна заболела и не смогла поехать. Узнав об этом, Маджи понимающе взглянула на Олькотта, поскольку оба они чувствовали её присутствие. Затем Маджи сказала, что никогда не навещала европейцев, но ей хотелось бы увидеть Блаватскую один или два раза до того, как теософы покинут Бенарес.

При первой встрече с Еленой Петровной Маджи поинтересовалась, знает ли она о том, что у них один и тот же гуру. Со слов Дамодара: «Она сказала, что гуру госпожи родился в Пенджабе, но обычно живёт в южной части Индии, чаще всего на Цейлоне. Ему около 300 лет, и его спутнику столько же, хотя на вид им нельзя дать и сорокá».

Уходя, Маджи пообещала навестить теософов ещё раз до их отъезда. Во время следующего визита Блаватская не сразу присоединилась к присутствующим. Как рассказывал Джаджу Дамодар, «Полковник Олькотт задал Маджи несколько вопросов о мадам. И Маджи поведала ему, что мадам не та, кем кажется. Внутри неё находится дух мужчины, который уже дважды был в теле индуса, и это его третье воплощение»[544]. Маджи также призналась, что до настоящего времени «никогда не видела европейцев, но, услышав о Мадам от своего гуру, пришла познакомиться с ней. Затем я спросил её, находится ли прежний, настоящий дух Е. П. Блаватской в её теле. Но она отказалась отвечать, добавив только, что сама она – Маджи – уступает мадам в силе».

Дамодар пишет Джаджу о разговоре, который состоялся у него с Маджи:

Сначала она пыталась уговорами заставить меня отказаться от моих стремлений; однако, потерпев неудачу, сказала, что, если я хочу добиться духовного развития и увидеть наших Братьев, я должен полностью довериться мадам. Ведь никто, кроме неё, не обладает достаточно глубокими знаниями, чтобы вести меня по правильному пути. Пытаясь найти дорогу самостоятельно, я буду годами бродить туда-сюда в поисках гуру, но от этого не будет никакого толку… Теперь Вы увидели, как важно для меня постоянно находиться рядом с мадам. Я с самого начала чувствовал всё то, о чём мне сказала Маджи. Прошло всего два или три дня после подачи заявки на членство в обществе, когда я рассказал Е. П. Блаватской о своих чувствах, о том, что я считаю её своей покровительницей, уважаю её как своего гуру и люблю её больше, чем родную мать… Позже я советовался со Свамиджи [Даянандом], и он, не услышав от меня ни слова о том, что сказала Маджи, настоятельно просил меня о том же самом, а именно, довериться Е. П. Блаватской[545].