Фейри с Арбата. Гамбит - Татьяна Богатырева

Сорвав цветок жалей-травы, растер его в пальцах, вдохнул свежий горьковатый аромат: говорят, эти цветы проясняют мысли, успокаивают, лечат боль – разве что не воскрешают. И растут только там, где живут фейри. Живут и умирают.

– Ты не думай, я все равно не буду спать с этой… леди. Я все устрою, Лиле, никто не посмеет на тебя глянуть косо, только вернись…

Невидимая ладонь снова растрепала волосы. Что-то легко коснулось лба.

Сакс так и не понял, померещилось или правда прозвучало в травяном шорохе: «Совсем скоро».

Лежать было жестко, хоть и тепло: песок за день прогрелся. А Эри зарылся рукой в ее волосы, перебирал, поглаживал – Лиля даже зажмурилась от удовольствия.

И села. Открыла глаза.

Эри?

Он сидел совсем рядом, только смотрел не на нее, а на озеро. И что-то бормотал себе под нос, словно оправдывался, разобрать получилось только: «Брандон» и «Прости, маленькая, не получилось…»

Сон. Ну конечно, это сон, подумала Лиля. Нет здесь Эри.

Незачем тыкаться лицом ему в плечо и звать во весь голос. Все равно не услышит.

– …да Эри же! Ну посмотри ты на меня, я же здесь…

– …только вернись, – договорил он.

Вздохнул. Прикрыл глаза.

Не услышал.

Лиля отодвинулась, сердито утерла глаза рукавом. Погладила его по волосам, таким же длинным и густым, только прическу сменил – две косички на висках, остальные распущены. А сам так и остался семнадцатилетним мальчишкой, таким, каким был в Кроу.

Наверное, на самом деле он другой, взрослый. Матерый медведь, как все тейронцы, это во сне совсем не изменился. Михаил говорил, там пройдет пятнадцать лет. Может, она его и не узнает, когда встретит. А неважно!

– Я вернусь, Эри! Вот увидишь. Я совсем скоро.

Показалось, он услышал: обернулся к ней, замер, прислушиваясь…

И тут Лиля проснулась от того, что ее обняли. Объятие было крепкое, горячее и невозможно правильное. Лиля ткнулась носом в мужское плечо, поймала запах – вишневой смолы, морской соли, пота и сандала – и успокоилась.

– Ты здесь, – пробормотала она.

Уф, как хорошо, что все просто приснилось! Не мог Эри не услышать, он рядом и…

Стоп. Эри здесь нет и быть не может. Это не Тейрон. Эри не пахнет табаком и морем.

Но…

– Спи, моя Капелька, рано еще, – хрипло и сонно сказал Ильяс, погладил по спине и пощекотал висок усами.

Ильяс. Не Эри. Лиля зажмурилась и больно укусила себя за губу. Глупо, конечно, но очень захотелось надавить себе пощечин или головой о стенку побиться. Эри там один, ждет ее, зовет, а она – греется на солнышке, плавает в море и совсем про него забыла?

Попыталась выскользнуть из объятий, но не вышло, Ильяс даже во сне держал крепко.

– Отпусти, – тихо попросила она.

Буркнув что-то невнятно-вопросительное, Ильяс разжал руки. Наверное, интересовался, что это с ней такое. А может, заснул опять, и во сне… Лиля выпуталась из простыни, натянула футболку и ушла к открытому на ночь окну. Села на подоконник и уставилась в густой предрассветный сумрак. Если бы было хоть немного светлее, то увидела бы не только ветви растущей прямо под окном сосны, но и море, а так – только слышала, как оно недовольно ворочается там, в темноте. Вздыхает, ворчит и сердито плещет, как будто кто-то пытается вытеснить его с и так тесной постели, да еще и одеяло отбирает. Эри тоже так ворчал, если, конечно, не вскакивал сразу, будто и не спал, и озирался по сторонам: где враги. Глаза опять защипало, Лиля сердито их вытерла и прислушалась. Ну правда ведь, точь-в-точь Эри! И даже, кажется, потянуло прелыми листьями, рассветным холодком, дымом… а там, за одинокой сосной, увиделся лес – в котором повстанческий лагерь, и Киран с Эри сидят у костра, тихо разговаривают…

Лиля уже хотела их окликнуть, но на плечи легли чьи-то руки:

– Не замерзнешь? – спросил кто-то басом…

И наваждение рассеялось. А ведь лес был таким настоящим! Сделай шаг – и окажешься там, в лагере близ Кроу.

Лиля передернула плечами. Как же Ильяс сейчас некстати! И весь этот отпуск тоже некстати – конечно, Крым дело хорошее, и море, и горы, но… за каким чертом она напросилась в отпуск, когда нужно столько всего сделать?

– Не замерзну, – буркнула она.

Руки Ильяс убрал и сам ушел – на кухню, принялся там греметь дверцами шкафчика и посудой. Обиделся, похоже. Ну зачем? Она же не хотела обидеть, просто… просто ей нужен Эри. Только Эри.

Зажмурившись до радужных пятен перед глазами, Лиля глубоко вздохнула и постаралась думать логично.

Ильяс не виноват, он о ней же и заботился. И ему тоже пора домой, там работа, выставка, Элин же ему обещал сделать выставку. А ей – прислать книгу о фейри. Может быть, уже прислал. И газетные подшивки надо глянуть, покопаться в Интернете, что там есть не из рекламных материалов, а вообще – что говорят об игровом центре, об игроках. В конце концов, сколько ж можно плыть по течению, сидеть у Ильяса на шее и ждать непонятно чего?!

Закрыв окно – все равно Тейрона там нет, а слушать море надоело, – Лиля влезла в шорты и пошла на запах кофе. Остановилась в дверях: Ильяс не обернулся, только плечи напряглись.

– Ильяс?..

Он обернулся, несколько мгновений вглядывался в нее, словно чего-то ждал…

Лиле тоже казалось, что надо что-то сказать, что-то сделать, но что? Что вообще надо говорить в таких случаях? Извини, ты замечательный, мне с тобой хорошо, но я люблю не тебя? Да не нужна ему ее любовь! Где он, красивый, богатый, всем нужный – и где она, мышь белая! Ну да, сейчас она для него – идеальная модель, муза, но это ненадолго. Сам же говорил: пусть все честно. Фотограф и натура, никаких обманутых ожиданий и прочей любви – просто он такой вот, горит своим искусством, и добрый, и заботливый… О таком можно только мечтать, и то не ей.

Скоро у Ильяса будет другая муза, а у Лили… у Лили всегда будет Эри.

– На когда у нас билеты? – спросила, опустив глаза на его руку с браслетом, тем, что сама сделала.

Подумалось: Ильяс так его и носит не снимая. Странно. Детский же браслет, рядом с его часами за тысячу баксов не смотрится.

– На первый же самолет до Москвы, – ровно ответил Ильяс и отвернулся, разливать кофе по чашкам. – Ноут принеси, пожалуйста.

Завтракали молча: Ильяс заказывал билеты и такси, Лиля гнала от себя иррациональное чувство вины и обдумывала план действий. Получалось, что, если она хочет успеть все разузнать до середины октября, неплохо бы попросить помощи. Наверное, у Сеньки? Он с Инетом на короткой ноге, но снова будет ворчать и дуться. Настасья тоже, но она поворчит-поворчит и успокоится, а главное, поможет разобраться. И Тыква поможет, они с Сенькой оба любят пялиться в монитор. Точно, Тыкву и попросить. Он даже не полюбопытствует, зачем ей это сдалось. Для Тыквы чужие тараканы святы.