Чужой. Река боли - Кристофер Голден

Лучше не думать ни о них, ни о крови и криках. Лучше вообще не думать. Просто выживать. Так велела ей мама. Джордены всегда выживали.

– Я быстрая, – шепнула она Кейси. И это была правда. Тим говорил, что она жульничала, но Ньют всегда была лучшей в Лабиринте чудовищ. Если лазить осторожно и ко всему прислушиваться, она могла не столкнуться с тварями, выходя за едой и питьем.

– Я не дам тебя в обиду, – обещала она и целовала Кейси в макушку.

Потом Ньют замирала и прислушивалась. Через несколько минут, когда вентиляторы совершали несколько циклов, она слышала эхо, которое проходило по трубам из дальних комнат и из других уровней колонии. Эти звуки казались странными, тихими и печальными, по крайней мере ей. Но если пролезть туда, откуда они исходили, думала она, может оказаться, что они превратятся в настоящие крики.

И она оставалась где была и старалась не плакать.

Иногда это у нее получалось.

ДАТА: 5 ИЮЛЯ 2179 ГОДА

Каждый день на Стыковочной станции проходил как в тумане.

Каждый день она была никем, занималась ничем и довольствовалась тем малым, что у нее было. Каждый день она скорбела о своей давно умершей дочери – и о девочке, которую она оставила, и о взрослой женщине, которая росла, любила, жила и умирала совершенно без ведома Рипли.

«Я обещала, что вернусь к ее дню рождения», – снова и снова думала она, каждый раз засыпая и просыпаясь с этой мыслью. Чувство вины было таким сильным и глубоким, что не ослабевало даже с течением времени.

И все дни сливались воедино, образуя недели, месяцы…

Она спала. Бодрствовала. Работала. Возвращалась в свою комнату. Ела, мылась, пила, курила, наблюдала, как ее сигарета превращается в пепел и развеивается, как годы ее жизни, в безвестности и не вызывая ни у кого сожаления. Жизнь без смысла едва ли вообще можно было считать жизнью.

Вот и сегодняшний день не отличался от остальных. Был лишь одним из многих, тянулся так же, как все.

До тех пор, пока ей не позвонили в дверь.

Это вырвало Рипли из ее печальных размышлений, и несколько секунд ей не удавалось понять, что это было. Она даже едва слышала этот шум. К ней домой никто не приходил, у нее не было друзей. Она существовала вне времени, и если с ней кто-то заговаривал – в загрузочных доках, посреди царившего там хаоса, – ей всегда казалось, что на нее смотрят не как на настоящего человека, а как на какую-то диковинку. Экспонат из прошлого.

Она встала и подошла к двери, думая, кто это мог быть. Но когда открыла дверь и увидела Бёрка, сердце у нее оборвалось.

Он пришел не один.

– Привет, Рипли, – поздоровался он. – Это лейтенант Горман из Колониальной морской…

Она закрыла дверь обратно. Бёрк, несмотря на все свои попытки втереться в доверие, никогда не производил иного впечатления, кроме как мерзавца, ведущего свою игру. Он притворялся, будто ему не все равно, и ей иногда казалось, что это было искренне. В нем также присутствовали черты, которые делали его непостижимым, хотя были и слабые места. Пожалуй, из-за этого он должен был нравиться Рипли больше, но он представлялся ей слабаком.

Что же до мужчины, который пришел с ним, тот выглядел как робот.

Она отвернулась от двери, но голос Бёрка донесся из коридора:

– Рипли, нам нужно поговорить. Мы потеряли связь с колонией на LV-426.

Она замерла, сердце нарушило свой привычный ритм. Тяжелая тьма, таившаяся у нее внутри, словно запульсировала, и она медленно повернулась к двери. Снова открыла ее.

«На чем? – не поняла она. – Что это я снова втягиваю в свою жизнь?» Она несколько секунд молча смотрела на Бёрка и морпеха. Бёрку стало неуютно. Морпех смотрел на нее. Затем она их впустила.

Джонси мурлыкнул и спрыгнул с табуретки. Рипли медленно села. Бёрку и Горману сесть не предложила.

– И? – спросила она.

– Прошло уже порядочно времени, – рассказал Бёрк. – Последний выход на связь был совершенно обычным. Колонисты отправили несколько сообщений и запросили кое-какое оборудование со следующим снабжающим кораблем. С тех пор ни ответов на запросы Компании, ни на научные, ни на частные сообщения. Ничего.

– Технический сбой, – предположила Рипли, но сама похолодела.

– Вероятность имеется, – отчеканил Горман.

«Черт, – подумала Рипли, – он даже говорит, как робот».

Бёрк поднял бровь.

– Что? – спросила Рипли. У нее было дурное предчувствие на этот счет. После всего, что он ей причинил, когда она рассказала ему свою историю, а потом за это поплатилась, зачем Бёрку было проделывать весь этот путь в самый грязный квартирный отсек на Стыковочной станции?

Еще и в компании с военным.

– Мы организуем спасательную миссию, – заявил Бёрк. – И хотим, чтобы ты тоже участвовала.

У Рипли сердце ушло в пятки. Хлынула волна воспоминаний – последний ужин Кейна, «Ностромо», чудовище, смерти, которые она видела своими глазами и которые не видела. Даллас, который когда-то был ее любовником.

Она вскочила с табуретки, оттолкнув ее так сильно, что та отлетела от койки и упала на пол. Джонси зашипел и убежал прочь, скрывшись из поля зрения. Ей очень хотелось сделать то же самое.

Она вышла на кухню и налила им кофе. Не потому что хотела, чтобы они остались, но потому что ей казалось, будто, если не занять чем-то руки и голову, она лишится рассудка.

«Он действительно меня об этом попросил?»

– Поверить не могу, – сказала она. – Сначала вы меня вышвыриваете, а теперь просите вернуться? Забудьте об этом. Это не моя проблема.

Она передала Бёрку чашку, переборов искушение плеснуть кофе в лицо этому самодовольному ублюдку.

– Можно я закончу? – сказал он.

– Нет, исключено.

Она вручила напиток Горману, и тот словно очнулся.

– Рипли, участвовать в боевых действиях вам не придется. Ваша безопасность гарантирована.

«Оказывается, он может даже говорить не односложными фразами».

– Колониальные морпехи – серьезные ребята, – сообщил Бёрк.

Она повернулась к нему спиной и налила себе чашку. Воспоминания становились все живее, а сердце продолжало бешено колотиться.

– Они оснащены ультрасовременным вооружением и могут справиться с чем угодно, – продолжил Бёрк. – Верно, лейтенант?

– Это так. Нас готовили к подобным ситуациям.

– Тогда зачем им я? – сказала Рипли. – Я же не солдат.

У нее предательски дрогнул голос, но страх был слишком глубок и силен. Скрыть его ей было не под силу. Может даже, не стоило и пытаться.