Украденный трон - Дэвид Гейдер

Роуэн обдумала это предложение.

— Нет, — сказала она без особой охоты. — Не надо.

Логэйн подошел ближе, сел рядом с ней на краю ручья.

В скудном свете Роуэн едва могла разглядеть его, но и так видно было, что он мрачен. Юноша рассеянно погрузил ладонь в ручей.

— Я ничего не знал, — сказал он.

— Я и не думала, что ты знал.

Некоторое время оба молчали. Роуэн подняла лоскут ткани, снова окунула его в холодную воду. Медленными движениями отмывала она нагрудник, а Логэйн в темноте не сводил с нее глаз. Роуэн чувствовала его взгляд, и это ее раздражало.

— Было бы легче, — сказала она со вздохом, — если бы я могла просто ненавидеть его. После того, что он натворил, мне бы следовало его возненавидеть, правда?

— Его трудно ненавидеть.

— Я тоскую по отцу, — сказала вдруг Роуэн. — И тоскую по Мэрику — такому, каким он был раньше. Тогда притворяться было проще. Мне даже не было никакого дела до трона, в отличие от моего отца. Главной ценностью была улыбка Мэрика, и порой я даже могла убедить себя, что эта улыбка предназначается мне одной.

На последних словах у Роуэн перехватило горло, и она запнулась. И только потом осознала, что говорит.

— Но тебе вовсе незачем все это выслушивать. Извини.

Логэйн словно и не услышал ее.

— Роуэн, — сказал он, — ты достойна куда большего, чем думаешь.

— Вот как? — Глаза вдруг наполнились непрошеными слезами, и у девушки вырвался смешок — настолько нелепы были эти слезы. Да, она была воином, она командовала мужчинами, но всякий раз, стоило ей лишь чуть расслабиться, тут же она со стыдом обнаруживала, что на деле и слаба, и Уязвима, то есть именно такова, какой боялась показаться.

— А я в этом не уверена, — вслух сказала она. — Быть может, на самом деле я ненавижу эту жалкую эльфийку, потому что… потому что он выбрал ее, а не меня. Все эти годы я считала, что нам суждено быть вместе, а выходит, только обманывала себя.

Логэйн отозвался не сразу.

— Может, он еще одумается, — наконец проговорил он.

— Нет, — тихо сказала Роуэн. — Полагаю, что нет. И ты тоже не одумаешься. — Она пожала плечами. — Да это и не важно. По крайней мере, он счастлив.

Снова наступила тишина, и Роуэн опять принялась отмывать доспехи. Логэйн погрузился в размышления — она почти явственно ощущала, как ворочаются мысли в его голове.

— Ты считаешь его виноватым? — с видимой неохотой спросил он.

— Во всем, что случилось? Нет.

— А в смерти твоего отца?

Здесь Роуэн пришлось задуматься.

— Нет, — сказала она наконец и уже с большей уверенностью повторила: — Нет. Мы знали, на что идем. Думаю, отец бы нас одобрил.

— Я считал его виноватым, — проговорил Логэйн очень тихо, почти шепотом. — В гибели моего отца. В том, что он свалился нам на голову, что нам пришлось его спасать. Я тоже хотел ненавидеть его, так что ты в этом не одинока. — Он помолчал, размышляя. — Только мы не можем ненавидеть его. И не потому, что мы слабы. Потому что мы — сильные. Он нуждается в нас.

— Он нуждается в тебе, а не во мне.

— Ошибаешься, — мягко прошептал он. И, протянув руку, бережно отвел с ее лица прядь волос. — И я надеюсь, что когда-нибудь он это поймет.

Роуэн задрожала. Она чувствовала, что Логэйн сидит рядом, но не могла разглядеть его лица. И очень надеялась, что он тоже не может разглядеть ее. Она сильнее прижала к себе нагрудник.

— H-нечего ему понимать, — упрямо пробормотала она.

— Неправда.

Роуэн чувствовала, что уже не может сдержать слез, что вот-вот разразится громким плачем, и поспешно отвернулась.

— Вот как?

Голос дрогнул, выдав бушевавшие в ней чувства, и Роуэн в смятении мысленно обругала себя.

— Когда-нибудь, — горько продолжал Логэйн, — он увидит то, что всегда было ему дано. Он увидит отважную воительницу, прекрасную женщину, ту, что равна ему и достойна беззаветной любви, и тогда он проклянет себя за то, что был таким дураком. Верь мне, так и будет, — прибавил он внезапно севшим голосом.

И с этими словами поднялся, собираясь уйти. Роуэн проворно обернулась и схватила его за руку. Логэйн оцепенел.

— Извини, — прошептал он. — Я не хотел…

— Останься.

Логэйн не шелохнулся.

— Я — не он, — пробормотал он наконец, и в голосе его была горечь.

Роуэн взяла его ладонь и медленно поднесла к своему лицу. Пальцы Логэйна легли на ее щеку, бережно, пугливо, словно он опасался, что она вот-вот растает, как сон. А потом он рванулся к Роуэн, сгреб ее в объятия и поцеловал так жадно…

В стылом сумраке пещеры его руки и губы были обжигающе горячи, и, когда поцелуй наконец прервался, Логэйн снова застыл, прижимая Роуэн к себе с таким страхом, точно они стояли на краю пропасти. Девушка протянула руку и, так же как прежде Логэйн, коснулась ладонью его щеки. И изумилась, обнаружив влажные следы слез.

— Он мне и не нужен, — прошептала она и вдруг осознала, что это чистая правда. — Какая же я была глупая…

Тогда Логэйн наклонился к ней и снова поцеловал, на сей раз уже медленнее. Затем он бережно уложил ее на камни у порожденного магией ручья в заброшенных древних руинах, и темнота сомкнулась над ними, и это было прекрасно.

Катриэль проснулась в полной темноте. На миг ее охватил безмерный ужас — она понятия не имела, где находится, и не могла отделаться от ощущения, что болтается, подвешенная, в коконе гигантского паука. Девушке казалось, что она задохнется, медленно сойдет с ума, чувствуя, как снуют по ее плоти невидимые паучьи лапы. Но почти сразу она успокоилась, поняла: никакого кокона нет, это просто крепкие объятия Мэрика.

Он спал, прижавшись к ней, прикрывая своим телом. Катриэль ощущала тепло его дыхания, чувствовала, как размеренно бьется его сердце. В этих ощущениях было нечто успокоительное, и Катриэль расслабилась, позволила собственному сердцу замедлить лихорадочный стук. Соблазнительно было думать, что вот так они могут пролежать в темноте целую вечность и ей никогда не придется рассказывать принцу, кто же она такая. На самом деле они вовсе не были в безопасности, и гигантские мохнатые твари затаились где-то неподалеку, но почему-то сейчас, в объятиях Мэрика, забыть обо всем этом было гораздо проще.

Пауки так и не появились, но издалека донеслось знакомое, едва слышное пощелкивание. Катриэль дрожала всем телом и успокоилась, только когда огонь снова запылал. На свет костра из дальнего конца зала, где журчала вода, явился Логэйн. В неверном свете пляшущего пламени стало видно, что он обнажен до пояса. Да и сама Катриэль была не одета. На мгновение взгляды эльфийки и Логэйна встретились, а затем оба отвернулись и принялись одеваться.