Служба внешней разведки - Леонид Млечин

Когда Примакова назначили в Ясенево, министром иностранных дел СССР еще был Борис Панкин. С Борисом Дмитриевичем и со сменившим его на три недели Эдуардом Шеварднадзе Примаков не спорил. В конце 1991 года и Панкин, и Шеварднадзе были в чести, по своему политическому весу Примаков им уступал. Да и президент Ельцин не понял бы тогда Примакова, если бы он пришел просить места для разведчиков. Другие были приоритеты. Следовало выждать…

Так что число разведчиков в посольствах сократилось, но ненадолго. Потом все постепенно вернулось назад. Примаков действовал через президента Ельцина, который подписывал распоряжения о прикомандировании сотрудников разведки к Министерству иностранных дел и о выделении им мест в посольствах и консульствах. Министерству иностранных дел оставалось только подчиняться.

Мечта Панкина убрать с территории посольства разведчиков не сбылась. Панкин был явно во власти несвойственных ему иллюзий. Нет в мире дипломатической службы, которая отказывала своим разведчикам в прикрытии. Все дело в том, на какое количество мест в списке дипломатов претендует разведка.

Теперь некоторые дипломаты говорят, что в процентном отношении разведчиков в посольствах стало даже больше, чем в советские времена, потому что число дипломатических должностей сократилось, а аппарат резидентур остался прежним.

Уже в роли министра иностранных дел Евгений Примаков говорил мне:

— Когда я переходил из разведки в МИД, у дипломатов была вначале настороженность. Беспокоились, не начну ли я перетаскивать кадры из «леса», как здесь называют месторасположение штаб-квартиры разведки. Этого не произошло. На первой пресс-конференции в министерстве я даже шутя сказал, что в этом нет необходимости, потому что эти многие уже находятся здесь в МИДе, так?

Примаков широко улыбнулся. И продолжал уже без улыбки:

— Но этих «многих» не так много. Тут я могу пополемизировать с теми, кто говорит о «засилье» разведчиков в Министерстве иностранных дел. Никакого засилья нет. Есть нормальная, как во всех странах, работа разведчиков «под крышей», под дипломатическим прикрытием. Но она не мешает дипломатии, не мешает…

Поскольку Борис Панкин провел на посту министра чуть меньше ста дней, то он мало что успел. Еще будучи послом в Чехословакии, он предлагал убрать из Праги излишнее количество разведчиков, особенно тех, кто был официально представлен чехам в своем основном качестве. Ему это не удалось.

Генерала, который при Панкине возглавлял резидентуру военной разведки в Чехословакии, я видел в Братиславе весной 1996 года, то есть через пять лет. Он преспокойно заканчивал срок своей командировки и в отличном настроении заехал в теперь уже независимую Словакию, чтобы попрощаться с товарищами. Выпито было немало.

Наутро генерал поправлялся местным белым вином и рассказывал, как он лихо оттянул Бориса Панкина, защищая честь своего однокашника генерала Альберта Макашова…

Но все это будет потом. А в конце 1991-го и в 1992-м из разведки уходили. Написал рапорт об увольнении из внешней разведки подполковник Владимир Владимирович Путин.

Вперед ногами или в наручниках

В целом разведка нуждалась в сокращении, и оно происходило. Сократить надо было примерно тридцать-сорок процентов. В 1992 году российские разведчики по всему миру паковали чемоданы и с болью в сердце покидали посольские здания, над которыми развевался непривычный трехцветный флаг. Примаков, возглавив Службу внешней разведки, принужден был отозвать домой офицеров, чьи должности подлежали сокращению.

Возвращались в Москву люди из торговых представительств, из бюро «Аэрофлота», корреспонденты газет и журналов, а также сотрудники некоторых контор, часть которых была создана в свое время для того, чтобы отправлять разведчиков за границу под легальным прикрытием.

Под руководством Примакова в центральном аппарате тоже шло сокращение, сливались отделы, ликвидировались некоторые направления. Например, исчез самостоятельный японский отдел.

Те, кто продолжал работать за границей, остались без денег, потому что разрушилась прежняя система доставки им денег из Москвы.

Разведка просила о помощи журналистов. Толстые пачки долларов привозили из Ясенева в редакции газет, и обычные журналисты — просто в порядке дружеской взаимовыручки — перевозили деньги через границу. Стоя перед таможенниками, они ежились от страха, понимая, что если таможенник что-то заподозрит и их задержат, то они пойдут под суд, потому что какой же таможенник поверит нелепому объяснению:

— Везу деньги для наших разведчиков…

Среди оставшихся в резидентурах офицеров развернулась ожесточенная борьба за право остаться за границей. Сотрудники разведки сражались за собственное выживание и одновременно выживали других — то есть всячески помогали товарищам поскорее вернуться на родину.

Возвращающиеся домой офицеры не находили себе работу в центральном аппарате и искали место сами — чаще всего в коммерческих структурах. Разведчики прежде всего могли предложить новым работодателям свои зарубежные контакты.

По указанию Примакова управление кадров не возражало, даже, наоборот, неофициально советовало тем, кто вернулся из-за границы, обосноваться где-то на стороне.

Они не увольнялись из кадров, поскольку в разведке, как и в армии, пенсию платят за выслугу лет. Прослужив двадцать лет, в сравнительно молодом возрасте можно получить приличную военную пенсию и заняться чем-то другим.

Помню печальные лица своих приятелей — офицеров разведки, которые работали под журналистским прикрытием. Проблемы у них были на каждом шагу. Кто-то не успел и несколько месяцев проработать за границей, как его вернули из-за сокращений, и он ходил по Ясеневу без всякого дела.

Другие уже активно искали работу — в основном в департаменте по обслуживанию дипломатического корпуса в качестве переводчиков-референтов при иностранных журналистах. Там платили в валюте, хотя работа была малоприятная. Потом, когда стали появляться частные банки, разведчики почувствовали себя лучше — их охотно брали в службы безопасности и в аналитические отделы.

Ушли не только те, кого считали балластом. По собственному желанию уходили молодые офицеры, которые считали, что у них нет служебной перспективы. Исходом это назвать нельзя, но потеря была заметной.

Офицеры писали заявления и увольнялись. Это было нечто новое в разведке, которая превратилась в обычную государственную структуру.

Один из близких сотрудников Примакова шутил:

— Еще до работы в разведке я услышал такую пугающую фразу: из разведки по своей воле не уходят. Отсюда выносят вперед ногами или выводят в наручниках. Вот как. Так когда я приходил, то думал: а как уходить-то буду? Если два пути всего, то какой же мой?

Разведчики впервые почувствовали себя в определенном смысле обычными служащими. Они имели право заниматься прежним делом, а могли уйти, если возникало желание заняться чем-то другим.