Служба внешней разведки - Леонид Млечин

Но тогда, в первые дни, это было шоком для кадровых разведчиков. Как это взять и уйти?.. Те, кто оставался, говорили разные резкие слова в спину уходящим. Уходили в основном из-за денег. А кто-то ушел и по идеологическим соображениям. Разве можно говорить, что наши интересы с Соединенными Штатами в чем-то совпадают? Это казалось настолько чудовищным, что офицеры говорили: я в этом участвовать не желаю.

Как же без главного противника?

Семьдесят с лишним лет внешняя разведка вела борьбу с мировым империализмом на всех фронтах. На практике это означало массированное агентурное проникновение во все государства и стремление узнать все тайны, не считаясь с затратами.

Государственная политика новой России исключала продолжение такой линии, требовала разумной достаточности не только для армии, но и для разведки. Но можно себе представить, как трудно было сменить ориентиры офицерам со стажем.

В разведке работали разные люди с разными политическими взглядами. Для одних крушение социализма было ударом. Другие стали говорить, что после крушения социалистического строя работать легче: исчезла фальшь.

Советским разведчикам приходилось вербовать людей, рассказывая, какая прекрасная страна — Советский Союз. Некоторые разведчики испытывали при этом моральный дискомфорт. Бывало, советский разведчик рассказывает о своей стране и думает: ну и дурак же ты, американец, что в это веришь.

Чем дипломат отличается от разведчика? Дипломаты с неменьшим искусством выведывают то, что им надо. Разведчик пытается придать отношениям специфический, личный характер, чтобы получать больше, чем то, что мог бы узнать дипломат.

Можно платить за информацию деньги или же убедить иностранца в том, что помогать твоей стране — это святое дело. Беда в том, что Советский Союз — за исключением короткого промежутка времени (после революции и до начала тридцатых годов, а также во время Второй мировой войны) — мало у кого вызывал симпатии.

А вот сотрудники американской разведки действовали как представители политически привлекательной страны.

Некоторые разведчики, которые работали в те годы, когда Советский Союз был особенно непривлекательным, говорили, что добивались успеха по причине профессионального честолюбия.

Один из наших разведчиков, награжденный орденом за удачную вербовку, говорил мне:

— Мы работали от имени дурно пахнущей страны. Надо понять наше положение. У тебя галстук, аккуратная прическа, пробор, но от тебя плохо пахнет. Ты представляешь страну с мерзопакостным режимом. Трудно было защищать страну, когда речь шла о нарушениях прав человека. Нужно было как-то выглядеть прилично. Но и не переходить некую грань, за которой уже американский разведчик мог бы попытаться тебя поймать на несогласии с политикой КПСС…

Вот таким людям приход Примакова был по душе. Но их в разведке меньшинство.

Когда Примаков приступил к работе в Ясенево, с ним пришла известная формула, придуманная англичанами: у нас нет постоянных соперников и нет постоянных союзников, постоянны только наши национальные интересы.

Но ведь советская разведка всю свою историю работала вместе с постоянными союзниками против постоянных противников. И этим все определялось. То, что хорошо для противника, плохо для нас. То, что хорошо нашим союзникам, и нам хорошо. Никаких личных пристрастий. И вдруг Примаков декларирует такую ересь…

На Примакова газеты набросились и справа и слева — что он понимает под национальными интересами?

Одни говорили: мы демократы, мы будем строить правовое государство, закладывать основы рыночной экономики, нас все полюбят, от нас во всем мире только этого и ждали — какие же у нас могут быть враги?

А на другой стороне политического спектра крик стоял: как это у нас нет соперников и противников?!

И этот спектр настроений и мнений присутствовал внутри самой разведки.

Ко времени прихода Примакова в разведке департизация уже произошла. Партийные организации исчезли, но люди еще не могли привыкнуть к простой мысли: взгляды у тебя могут быть любыми, но вся политика остается за воротами Ясенева. Твои взгляды к работе отношения не имеют. Вот объявят выборы, зайдешь в кабинку для голосования, штору за собой задвинешь, все свои мечтания в бюллетене отметишь и опустишь в урну. Тем самым и определишь грядущую жизнь…

Уже в ноябре 1991 года Примаков приказал отменить программу обнаружения признаков возможного ракетноядерного нападения. Это было детище Юрия Андропова, который пугал страну приближающейся войной. Программа действовала десять лет. Каждые две недели все резидентуры докладывали Москве об отсутствии признаков подготовки Запада к войне — вроде количества горящих окон ночью в Пентагоне или дополнительных закупок крови для военных госпиталей. Выполнение этой андроповской программы стоило стране огромных денег.

Исчезнувшие друзья

Какой должна быть разведка?

Примаков говорил, что национальные интересы есть и у других государств. Следовательно, есть поле, где наши национальные интересы совпадают. Вот на этом поле мы можем сотрудничать. А есть поле, где наши интересы не совпадают, там сотрудничество не получится, там будет действовать разведка.

Опять посыпались недоуменные вопросы: какое такое сотрудничество? Он тогда вместо «сотрудничества» выбрал другое слово — «взаимодействие». Опять всеобщее удивление — о каком взаимодействии можно говорить, работая в разведке? И все равно в Ясеневе нашлись люди, которые его поддержали.

Взамен «главного противника» в лице государства — это были Соединенные Штаты — появился главный противник в лице опасных для всего мира явлений. Помимо оружия массового уничтожения это организованная преступность, незаконный оборот наркотиков, международный терроризм. Когда этот набор выстроился, то стало ясно, что это поле, где совпадают национальные интересы почти всех стран. И сражаться на этом поле можно только сообща. И Примаков сказал: здесь мы будем взаимодействовать.

Следующий его шаг был таков. Примаков обратил внимание коллег, что после окончания холодной войны проблемы национальной безопасности — а разведка занимается именно этим — скорее всего, будут определяться экономической составляющей государства, удельным весом его экономики в мировом хозяйстве, способностью экономики адекватно отвечать на социальные и технологические вызовы эпохи.

Следовательно, нужно представлять себе, что происходит в мировой экономике, а раз так — нужна мощная экономическая разведка. И он из отдела сделал управление.

Но важно, что это было не просто указание начальника. Он старался, чтобы все поняли, как это необходимо. А не просто вызвал и приказал: теперь будет не отдел, а управление, и будете так работать. Он старался, чтобы его поняли.

У разведки был еще дополнительный повод для огорчений. Она потеряла союзников — разведки социалистических стран, которые тоже вели борьбу против Запада. Самой большой утратой было исчезновение разведки ГДР, нашпиговавшей своей агентурой Западную Германию и структуры НАТО.