Тьма над Лиосаном - Челси Куинн Ярбро

Она взглянула вверх и, заметив, что со стены на них смотрит Герент, знаком велела ему продолжить обход.

— Капитан Жуар не сдастся без боя, — мрачно предостерег маргерефа. — Он привязан к жене. И посчитает бездействие в этом случае за бесчестье.

— Связавшись с церковниками, он сильно себе повредит. — Ранегунда вздохнула. — Да и крепости тоже. Начнется грызня.

— Капитан Жуар не из пугливых, а на монахов смотрит с презрением, как и всякий солдат. Он вступится за жену. — Маргерефа расправил широкие плечи. — А я буду стоять за него. Он мой вассал.

— И вся эта свара затеется из-за злосчастной Мило? — пораженно произнесла Ранегунда. — Она что, непомерно знатна? Или у ее родичей обширные связи?

— Мне это неизвестно, как, подозреваю, и самому капитану Жуару, — сухо сказал маргерефа. — Он вывез ее из города, взятого штурмом, прежде чем с ней успел позабавиться кто-нибудь из солдат. И долгое время держал ее при себе.

— В роли наложницы?

— Да. Он бы женился на ней в тот же день, как увидел, но родня его воспротивилась этому браку. В конце концов капитан Жуар заявил, что не женится вообще, и родственники пошли на попятный. — Маргерефа с раздумчивым удивлением покачал головой. — Обычно капитан Жуар очень покладист. Во всем, что не касается его драгоценной Мило.

— У них есть дети? — поинтересовалась Ранегунда.

— С собой они их не возят. Но, как я знаю, она родила троих. Куда они делись? Умерли или… — Он кашлянул. — Ходят разные слухи. Будто она не то продала их работорговцам, не то принесла в жертву старым богам. Монах может на этом сыграть, если что-то узнает.

— А это правда? — Ранегунда снова бросила взгляд на Герента, который никуда не ушел, но теперь стоял к ним спиной.

— Что-то, кажется, было. Но на деле… Кто его знает? Солдатская жизнь тяжела, и, возможно, их дети просто-напросто живут у родни. Капитан, правда, никогда не заговаривает о них. — Маргерефа перекрестился. — В остальном же они жили ладно. Он даже не поколачивал ее. Никогда.

— Не знаю, как там сложится дальше, — сказала озабоченно Ранегунда, — но сейчас Мило очень больна. Наши женщины опекают ее, но проку от их забот мало. Я попросила Сент-Германа взглянуть на бедняжку — вдруг он ей поможет?

Лицо маргерефы Элриха потемнело.

— Этого инородца?

— Он знает толк в лекарственных средствах, — возразила Ранегунда. — Кажется, он не так давно врачевал и ваши раны.

Маргерефа, поколебавшись, кивнул.

— Да, его вмешательство тогда было вовсе нелишним. Но капитану Жуару это может и не понравиться, — предупредил он.

— Возможно, но должен же он понимать, что жене нужна помощь. Она впала в полное безразличие и слабеет у нас на глазах. Она просто умрет, если ее не вывести из этого состояния.

— Может, это и к лучшему, — пробормотал маргерефа, потом, встряхнувшись, сказал: — Хорошо. Если монахи и впрямь устроят судилище, ей понадобится вся ее стойкость. Пусть инородец сделает все, что возможно. — Он помотал головой. — Как по-вашему, что они там решат?

Ранегунда опустила глаза.

— Я не знаю. Год-два назад я еще могла бы об этом судить. Хотя бы по поведению Гизельберта. Но тёперь он совсем от меня отдалился, и я перестала его понимать.

— Что, собственно, тут понимать? — Маргерефа сердито взглянул на нее. — Он ваш брат, а вы его тень.

— Да, — согласилась она. — Все это правильно. Но я его больше не понимаю.

* * *

Письмо Францина Ракоци, графа Сент-Германа, к своему представителю в Риме. Вверено братьям Дезидиру и Торберну и в Гамбурге передано группе купцов, направлявшихся в Гент, где вручено торговому посреднику Хьюону, пристроившему его на борт судна, уходящего в Средиземное море. Доставлено адресату 11 января 939 года.

«Дорогой Ротигер! Шлю привет тебе из Саксонии, а точнее — с Балтийского побережья.

Моя первая попытка связаться с тобой провалилась. Возможно, вторая будет удачнее — и это письмо дойдет до тебя.

Я все еще нахожусь в крепости Лиосан, куда меня прибило волнами и ветром. Это весьма отдаленное поселение, до которого очень непросто добраться как по суше, так и водным путем. Здешняя герефа запрашивает выкуп за мое освобождение, но в ее поведении столько благородства, что я прошу удвоить ту сумму, которую с тебя спросят. Она, во-первых, спасла меня от неминуемой гибели, а во-вторых, так добра, что заслуживает много большего, чем денежное изъявление благодарности, какое сейчас всюду в ходу.

Когда повезешь выкуп, прихвати с собой мой красный сундук со всеми порошками, настойками и мазями, какие окажутся в нем. Жизнь тут суровая, она сплошь и рядом изобилует самыми разнообразными заболеваниями. Я по мере сил моих пытаюсь помогать страждущим, однако справляться с иными недугами мне удается далеко не всегда. Настоящим бичом для этого края оказалась болезнь, возникающая вследствие употребления в пищу зараженного зерна и вызывающая у людей помешательство и гниение тела. Зараза, думаю, пошла бы на убыль, сумей я убедить герефу в необходимости уничтожить собранное в эту осень зерно. Однако моего красноречия на то не хватило, и все идет, как идет.

Чтобы попасть в эти места, тебе придется через Брейсах или Тул добраться до Похайда в Тюрингии и лишь оттуда с каким-нибудь караваном купцов переправиться в Гамбург. В Гамбурге найми надёжных охранников и проводников, способных доставить тебя на саксонское побережье, где на одном из мысов, вдающихся в море, и стоит укрепление Лиосан. Оно окружено густыми лесами, в дебрях которых обосновались банды грабителей и работорговцев. А на дорогах нередко орудуют отряды не менее опасных для путешественников датчан.

Вот еще что: напиши в Хедаби, графу Паскалю, и попроси его оплатить наши долги за стоянку судов и хранение грузов, а в качестве премии за услугу отбери для него одну из алебастровых ваз. Граф будет рад такому подарку и проведет эту операцию безупречно, так что за нами там не останется каких-либо неоплаченных счетов и хвостов.

Благодарю тебя за все, что ты делаешь для меня, а также за дружбу, какой не страшны даже снегопады в азиатских горах.

Францин Ракоци, граф Сент-Герман, собственноручно

(печать в виде солнечного затмения)».

Внутри монастырских стен появились одиннадцать свежих могил, над каждой высился большой камень с выдолбленным на нем крестом и выведенным краской именем усопшего брата. А за пределами обители новое кладбище — уже без камней и каких-либо надписей — приютило тех несчастных, что искали в святом месте спасения, но обрели только смерть.

Брат Гизельберт стоял в монастырских воротах впереди всей монашеской братии, избравшей его очередным настоятелем монастыря Святого Креста. Сбор был практически полным, отсутствовали лишь певчие, но их голоса, доносившиеся из часовни, слаженно славили Пречистую Деву. В облике нового настоятеля явственно проступала присущая ему некогда властность. Он с большим достоинством оправил на себе рясу и строгим взглядом окинул сестру.