Мое сердце - Бертрис Смолл

— Робин прав! Я научилась любить его! Я его так люблю, что не могу себе представить жизни без него!

На сердце у Велвет потеплело от слов Эйнджел. Она от всей души любила брата и была рада его счастью.

— Когда, ты думаешь, родится маленький? — спросила она. — Где-то на девятый месяц после нашей свадьбы, — ответила Эйнджел, очаровательно покраснев. Потом понизила голос:

— Это, должно быть, случилось в нашу первую брачную ночь. Дорогая Велвет, могу тебе только пожелать такого счастья. Ты станешь крестной матерью нашего сына, не правда ли?

— Ты уверена, что это будет мальчик? — поддразнила ее Велвет.

— О да! — с полной убежденностью ответила Эйнджел. — Я абсолютно уверена!

Велвет весело рассмеялась, и Алекс спросил:

— Что там у вас, моя дорогая?

— Я не могу отделаться от мысли, какие сюрпризы ждут маму по ее возвращении. Наша свадьба и новый внук от невестки, о существовании которой она даже не подозревает. Теперь она не скоро решится снова уехать от нас!

Начиная с кануна Дня Всех Святых, в последний день октября, Лондон отмечал зимние праздники. Сначала День святой Екатерины, день окончания сезона сбора яблок, затем королевский благодарственный молебен в честь победы над Армадой, День святого Клемента, а впереди еще был декабрь. Распорядитель рождественских увеселений был назначен в каждую лондонскую таверну, гостиницу, в дома богатых горожан и знатных людей. Прошел день рождения Эйнджел, и дальше все покатилось колесом: каждый день какие-то праздники или обеды с обильной едой, возлияниями и развлечениями разного рода.

Так как для двух новых семейных пар это было первое Рождество, которое они отмечали вместе, было решено, что сочельник они встретят в Гринвуде, а празднование самого Рождества проведут в Линмут-Хаусе. Слуги в Гринвуде радостно украшали дом. Прошло уже много лет с тех пор, как кто-нибудь из членов семьи отмечал этот праздник дома. Некоторые из домочадцев обитали здесь еще со времен, когда сама Скай жила в Гринвуде, Другие были их детьми. Со счастливыми лицами они развешивали по стенам гирлянды из листьев падуба и плюща, лавра и лавровишни.

Из Королевского Молверна было прислано традиционное полено для сжигания его в сочельник. На приглашение Велвет и Алекса леди Сесили ответила отказом, сославшись на трудности пути. Кроме того, она боялась, что ее суставы разболятся от речной сырости.

Велвет понимала ее отказ по-другому. Просто сентиментальной старушке хочется, чтобы они провели первое Рождество вдвоем, наедине. Кроме того, она подозревала, что старушка боится оставлять слуг одних на Рождество — праздники всегда отмечались в Королевском Молверне чересчур уж весело.

Традиционное рождественское полено едва втащили в холл. Камин был увит зеленью, а на каминной полке горели большие свечи в огромных серебряных подсвечниках, перемигиваясь со своими подружками на буфетах и столах. Полено долго тащили и толкали с добродушными стонами и ворчанием к центру холла. Потом все обитатели дома, хозяева и слуги, были приглашены посидеть на нем, распевая старинные заклинания, призванные отвратить злых духов, которые могли бы помешать полену гореть. Когда каждый человек в холле, начиная от Алекса и кончая поваренком, прошел через этот обряд, был подан эль и все принялись поздравлять друг друга со счастливым Рождеством и Новым годом.

Полено затем было положено в огромный камин и обложено лучиной для растопки. Алекс взял дымящуюся головешку, и, вручив ее Велвет, сказал:

— Это ваш дом, мадам. Женщина всегда была хранительницей домашнего очага. Значит, вам и зажигать рождественский огонь. — Их глаза встретились, и она заметила, что в его глазах пламя уже полыхает.

Приняв от него головню, она медленно улыбнулась:

— Пусть это будет первым из многих огней, милорд? — И с этими словами сунула головешку в растопку, которая тут же весело занялась.

Через несколько минут рождественское полено уже ярко пылало, и, когда первые языки пламени разогнали полумрак, двери в Гринвуд открылись настежь для всех, кто пожелает прийти, чтобы встретить Рождество с графом и графиней Брок-Кэрнскими. На столы выставлялись святочные пироги и чашки с горячей пшеничной кашей на молоке, приправленной корицей и сахарными хлопьями. Музыканты, нанятые на дни праздника, заиграли на свирелях и дудках, больших и маленьких барабанах. Это был один из немногих дней в году, когда хозяева и слуги сидели за одним столом, ели и пили одно и то же.

Любопытство привлекло в эту ночь в Гринвуд многих поселян из соседней деревушки Чизвик-он-Стрэнд. Они хорошо помнили щедрость матери Велвет и пришли посмотреть на ее дочь, а заодно узнать, перешла ли к ней эта щедрость по наследству. Велвет не разочаровала их. Каждый мужчина получил по кошельку с шестью монетами; женщины — по отрезу материи, ну а дети — по мешочку леденцов. Бедняки, приходившие этой ночью в дом, уходили с полными желудками, теплыми плащами, башмаками и с кошельком на каждого. Тосты за здоровье лорда и леди Гринвудских звучали один за другим.

В полночь по всей Англии зазвонили церковные колокола, возвещая дьяволу, что Христос родился, а сатана побежден.

Этот вечер был долгим. Крестьяне вернулись в свои дома, а слуги разбрелись по постелям, чтобы хоть немного отдохнуть перед тем, как поутру опять приняться за домашние дела. Две молодые пары вышли прогуляться в сад, что разделял Гринвуд и Линмут-Хаус, Велвет, Робин и Алекс держали на руках трех маленьких дочерей Робина, привезенных из Девона специально на рождественские праздники. Так как Эйнджел в ее положении не рекомендовалось путешествовать, она предпочла послать за тремя маленькими падчерицами, чем оставлять их на попечение слуг в замке Линмут.

Все понимали — Эйнджел будет хорошей матерью. Она хорошо помнила свое сиротское детство и намеревалась дать Элизабет, Сесили и Кэтрин как можно больше любви и заботы, которых они были лишены в последнее время. Это поразило Велвет, которая сама не испытывала такой тяги к материнству. Со временем у нее и Алекса будут дети, и она будет любить их, но не сейчас, На террасе Линмут-Хауса дети были переданы слугам, а Велвет с Алексом пожелали Эйнджел и Робину спокойной ночи.

Когда они рука об руку возвращались через сад домой, Алекс проговорил с ожиданием и надеждой:

— Прелестные малышки, не правда ли?

— Да, — ответила она, ибо не было сомнения, что ее племянницы очень красивые девочки.

Он остановился у низкой ограды и, притянув ее к себе, прошептал:

— Ты уверена, что еще не беременна, любовь моя? — Его губы пощекотали ее бровь.

— Да, Алекс. Пока еще не беременна. С некоторыми это случается быстро, другим нужно определенное время, — ответила она, чувствуя себя чуть-чуть виноватой, так как прекрасно знала, что никаких детей пока быть не может.

Перед самым началом брачной церемонии в Королевском Молверне Дейзи поговорила с ней наедине, и хотя поначалу ее слова потрясли Велвет, она все-таки выслушала до конца.