Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Из этих многочисленных женщин воображением султана на некоторое время завладела одна венгерка и даже приобрела некоторое влияние. Но четвертой женщиной в жизни Мурада и его советчицей стала некая Джанфеда, которая после смерти его матери и согласно ее предсмертной просьбе должна была стать главной дамой гарема. Поскольку сама Джанфеда не делила с султаном ложе, ее главной задачей было обеспечить, чтобы это делали другие. Вероятно, в одиночку и коллективно они давали ему советы по государственному управлению. Однако той, кто продолжала оказывать основное влияние на Мурада, особенно в иностранных делах, оставалась венецианка, султанша Сафийе Баффо. Несмотря на явную провокацию со стороны венецианского судоходства, она отговорила Мурада от нападения на ее родную республику святого Марка; и на самом деле, Венеция добилась от Порты возобновления уступок и торговых привилегий. Влияние Сафийе, как и султанши Валиде на Мурада II, всегда доминировало в отношениях с ее сыном, Мехмедом III.

Поскольку золото было для Мурада столь же драгоценно, как и женщины, коррупция в его окружении вскоре достигла такой степени, когда каждое официальное назначение в государстве стало достижимо только при посредстве влияния или через покупку по заранее установленному тарифу. Коррупция достигла высшей точки, когда султан лично оказался вовлеченным во взятки в особо крупных размерах, в качестве его доли в суммах, выплачиваемых просителями его придворным и министрам. Эта практика была предложена Мураду влиятельным фаворитом по имени Шемси-паша, известным как Ястреб петиций. Шемси утверждал, что является наследником сельджукских правителей, а потому смотрел на тех, кто вытеснил их, то есть на османов как на врагов. Однажды (так пишет его биограф) он вышел от султана в состоянии заметного душевного подъема, произнеся с пафосом: «Наконец-то я отомстил за мою династию династии дома Османов. Поскольку она разрушила нашу, я сейчас подготовил ее собственное разрушение». Когда Шемси спросили, как ему это удалось, фаворит ответил: «Путем убеждения султана иметь долю от продажи его собственных льгот. Это правда, что я предложил ему заманчивую наживку. Сорок тысяч дукатов не такая уж маленькая сумма. Начиная с этого дня султан сам подаст пример коррупции, и коррупция уничтожит империю».

Шемси, как и Лала Мустафа-паша, был злейшим врагом Соколлу. Когда великий визирь пожаловался Шемси на разрушительное влияние двора на дела государства, его поставили в известность, что он должен всего лишь подчиниться двору, который не может быть не прав. Конец Соколлу наступил спустя четыре года после воцарения Мурада. Он все еще находился у власти во время начальных стадий кампании, принесшей новые, пусть и не постоянные приобретения для империи, поскольку завоевал Кипр, Тунис и Йемен. Велась кампания и против Персии — после смерти старого шаха Тахмаспа (отравленного, как утверждали, его собственной женой) и последующих внутренних кровавых беспорядков.

Воспользовавшись преимуществами сложившейся ситуации, в 1578 году османы без предупреждения начали вторжение с территории Крыма. Его осуществляла армия под командованием Мустафа-паши, усиленная вспомогательными отрядами татар. Она разгромила две персидские армии, одну за другой, и захватила большую часть Грузии, христианского королевства, которое находилось в союзе с Персией. Турки вошли в Тифлис, где превратили церкви в мечети. Они наделили покорившихся грузинских правителей санджаками, оккупировали большую часть прилегающих провинций и установили османскую провинциальную администрацию, поделенную между четырьмя бейлербеями.

Османы проникли в Дагестан и в результате вышли к берегам Каспийского моря, чего Соколлу стремился добиться раньше, во время правления Селима, с помощью своей безуспешной попытки прорыть канал между Доном и Волгой. Бей Азова, который вел авангард сил вторжения по степям к северу от Черного моря, был награжден звучным титулом Капудан-паши, или главного адмирала Каспия. Однако персы начали сопротивляться более эффективно, и война растянулась еще на двенадцать лет. После этого Персия подписала мирный договор, подтвердивший уступку Грузии, Азербайджана, Ширвана, Тебриза и других провинций. Тем временем турки создали против Персии сильно укрепленную базу в Карсе, которая должна была служить оплотом империи на Востоке на протяжении предстоящих веков.

Но оккупированные провинции оказалось трудно удержать. Большинство населения было шиитами и оставалось лояльным персидскому режиму. Непривычная османская администрация с ее собственными системами налогообложения и землепользования вызывала недовольство. Кочевники предпочитали непрямое правление шаха прямому централизованному правлению султана. Но больше всего туркам, как и в предыдущих Персидских кампаниях, препятствовала удаленность от их баз и вытекающие из этого проблемы перевозок и снабжения. По этим причинам Соколлу, по-прежнему предпочитавший для военных целей водный путь, был в целом против сухопутной кампании, как выходящей за пределы возможностей ресурсов империи. И в перспективе повторявшиеся на протяжении последующих пятидесяти лет кампании это доказали.

Тем временем враги Соколлу при дворе усердно работали против него. Сначала они плели интриги, чтобы обесчестить его друзей и протеже, находя самые разные предлоги для их казни. В конце концов к Соколлу в палате заседаний его дворца подошел человек, одетый как дервиш, который вонзил ему в сердце кинжал. Убийца, босниец по происхождению, как и сам Соколлу, под пытками ничего не признал, и преступление было приписано личной неприязни из-за уменьшения фьефа. Говорят, что накануне вечером конюший читал великому визирю рассказ об убийстве кинжалом султана Мурада I во время битвы при Косове. На это Соколлу воскликнул: «Пусть Бог дарует мне такую же смерть!» Так и случилось. «С Мехмедом Соколлу, — как отметил посол Венеции, — в могилу опустили и турецкое достоинство». Убийство великого визиря наложило отпечаток на долгий период османского упадка.

Упадок Османской империи вскоре проявился в ослаблении власти султана, которого в общем не интересовали дела государства, а также правительственного аппарата, пренебрегающего ответственностью и игнорирующего основополагающие принципы. В государстве, ранее полагавшемся на абсолютную личную власть суверена, которую он уверенно применял, и эффективный контроль администрации, это привело к неразберихе и быстро распространяющемуся беспорядку. Частично это было вызвано тем фактом, что империя исчерпала свою сферу деятельности и способность к территориальным завоеваниям в Европе, которые с самого начала были для нее главной движущей силой. Века войн породили в османах единство цели, дали им богатство в виде не только военной добычи, но и территорий для оседлой жизни. Теперь осталось совсем немного таких возможностей и таких наград. При отсутствии врага, которого можно грабить, люди грабили друг друга. Они стекались в города или разбредались по сельской местности, сея беспорядки.

Стал очевидным недостаток земельной реформы Сулеймана. Он был следствием того факта, что, из лучших побуждений, но, как становилось очевидным, с течением времени с отнюдь не лучшими результатами, распределение главных фьефов было сосредоточено в столице, а не децентрализовано, как прежде, в руках провинциальных властей. Поэтому оно стало меньше зависеть от справедливых претензий на землю, а больше — от дворцовых интриг и коррумпированного распределения благ. Это привело к развитию крупных земельных владений, что шло вразрез с намерениями Сулеймана, и по ходу дела к развитию принципа наследования. Закрепление этого принципа шло параллельно с постепенным завершением периода непрерывных турецких завоеваний с постоянными выгодами для землевладельцев, что вело к изъятию земли у крестьянства и увеличению желания богачей иметь еще больше земли.