Османская империя. Шесть столетий от возвышения до упадка. XIV-XX вв. - Джон Патрик Бальфур

Восстание в Анатолии продолжалось, пока правительства тщетно пытались вновь утвердить свою власть. Большая часть ее территории стала разоренной пустыней с заброшенной, необрабатываемой землей, что вызвало вспышки голода. Последовавший отказ крестьян от земли привел к ее присвоению военными лидерами и другими лицами. Они создавали крупные частные поместья, которые чаще превращали в ранчо, выращивая крупный рогатый скот и, следовательно, радикально меняя традиционную аграрную ориентацию землепользования во всей Анатолии.

Восстания джелали препятствовали всем усилиям османского правительства сформировать имперскую армию для возобновления войны против Персии. В 1603 году шах Аббас, активно восстанавливавший боеспособность персидских армий, воспользовался моментом, чтобы начать наступление. В ходе его он быстро вернул Тебриз, бывшую столицу своего отца, Эривань и взял османскую крепость Карс. За пять лет шах вновь занял различные провинции, отданные туркам его предшественником, и фактически разрушил ненадежную структуру османского правления на Кавказе, которая подтвердила свой временный характер. Легко отражая контрнаступления, шах смог в 1612 году навязать мирное соглашение, по которому турки уступили большую часть территории, приобретенной ими по мирному договору 1590 года.

К этому времени на трон взошел очередной незначительный султан, уже четвертый после смерти Сулеймана. Это был Ахмед I, четырнадцатилетний внук Мурада III и сын Мехмеда III. Мурад заранее получил предупреждение о смерти во сне одного своего фаворита, за которым последовал спазм желудка. Перенесенный в беседку на берегу Босфора, Мурад лежал, наблюдая за проплывавшими за окнами кораблями. Его музыканты наигрывали меланхоличную мелодию, под которую он шептал слова: «Приди и присмотри за мной сегодня, о Смерть». Две египетские галеры произвели салют, от которого разбилось стекло купола беседки. Осколки рассыпались вокруг, заставив султана заплакать. «В другое время, — жаловался он, — залпы целого флота не разбили бы это стекло, а теперь оно раскололось… Эта беседка есть беседка моей жизни». Перенесенный обратно во дворец, султан на следующий день скончался.

Первым деянием его сына, наследовавшего ему под именем Мехмеда III, было удушение немыми слугами его девятнадцати братьев — крупнейшее братоубийство в османской истории. Затем он устроил торжественное государственное погребение, захоронив братьев с почестями рядом с отцом, в гробах, украшенных тюрбанами и плюмажем. Тем временем шесть беременных рабынь, их фавориток из гарема, были зашиты в мешки и брошены в Босфор, чтобы не смогли дать жизнь претендентам на трон. Позже Мехмед предал смерти своего собственного сына и преемника Махмуда, несмотря на молодость, умного и энергичного человека, который просил доверить ему командование армиями, сражавшимися с мятежниками в Анатолии, тем самым возбудив завистливую подозрительность отца. Мать Мехмеда и фавориты были брошены в тюрьму и позже разделили ту же участь. Когда сам Мехмед вскоре после этого скончался, на надгробии было высечено изречение: «Всемогущий Аллах сказал: все обращается в прах, кроме здравого смысла, и они вернулись к тебе».

Мехмед III был последним наследником престола, которому довелось служить провинциальным губернатором и, как следствие, приобрести опыт ведения государственных дел при жизни своего отца. С тех пор из-за опасения восстаний все принцы крови постоянно содержались в Серале, отрезанные от мира, в здании, известном как «Клетка», и не имели подобного опыта. Мехмед находился целиком под влиянием своей матери, венецианской фаворитки отца, султанши Валиде Баффо. Министры Мехмеда стремились, чтобы, следуя примеру предшественников, султан лично возглавил свои армии в войне против Венгрии, которая уже много лет тянулась с переменным успехом. Говорили, что его присутствие могло возродить боевой дух солдат после потери Грана и других османских городов. Но султанша возразила против этого плана, боясь отпускать султана из Стамбула и, следовательно, из сферы своего влияния. Она предпочитала отвлекать сына, тщательно подбирая ему наложниц.

Слабый по природе, Мехмед тем не менее не был чужд некоторой решимости и, в конце концов приняв в расчет страшное землетрясение и требования янычар, которые, ожидая вознаграждений, отказывались идти в поход без своего султана, уступил призывам министров. Летом 1596 года Мехмед с соответствующей помпой отправился во главе своих армий в Европу. Османов впервые благословило и вдохновило развевающееся перед ними святое знамя Пророка, которое было доставлено из Дамаска по столь чрезвычайному случаю.

Османские силы осадили и захватили Эгер (Эрлау), затем сошлись в бою с противником на равнине Мезе-Керестеш. Сражение было долгим, и не обошлось без неприятностей (в том числе массовое дезертирство сипахов), которые совершенно обескуражили султана. После первых неудач Мехмед настаивал, восседая на спине верблюда, на общем отступлении — по крайней мере, своем собственном отступлении. Но после военного совета султан схватил знамя Пророка, надел его священный плащ и согласился остаться со своими войсками. Картина изменилась. Христиане нарушили боевой порядок, чтобы заняться разграблением лагеря противника. Но в это время турецкая кавалерия пошла в атаку, и они бежали в полном беспорядке.

Это было поражение христиан, в котором более 30 тысяч немцев и венгров были убиты и захвачены значительные трофеи, включая несколько сотен пушек прекрасной работы. Это была решающая победа турок, которая в опасный момент, безусловно, спасла для Османской империи Болгарию, Македонию, половину Венгрии и, за исключением Трансильвании, большую часть территорий к северу от Дуная, которые все еще оставались в ее руках. Так продолжалось еще несколько веков. Тем временем султан Мехмед, который, по крайней мере, мог считаться зрителем своей собственной победы, вернулся с облегчением и триумфом и был с овациями встречен в Стамбуле. Здесь он, как и раньше, предавался удовольствиям гарема, оставив управление делами своей матери-венецианке. Говорят, что в конце октября 1603 года он повстречал дервиша, который предсказал, что по истечении 55 дней на него обрушится большое несчастье. Охваченный суеверным страхом, он скончался ровно 55 дней спустя.

Подросток Ахмед, который наследовал ему, вряд ли воздержался от братоубийства только потому, что его оставшийся в живых брат Мустафа был лунатик, а мусульмане испытывали священное почтение к безумным. Ахмед был, выражаясь словами турецкого поэта, «первый среди всех сыновей Османа, кто обладал империей до того, как взял штандарт». Ахмед был, однако, вскоре подвергнут обрезанию — первый из османских султанов, перенесший эту операцию, находясь на троне. Вскоре он заразился оспой, что стало причиной свертывания обычных торжеств по случаю Байрама.

Поправившись, Ахмед продемонстрировал в своем подростковом возрасте определенные признаки решительности и даже жесткости. Когда его великий визирь отказался продолжать Венгерскую кампанию без очень крупной субсидии казначейства, султан направил ему послание: «Если ты ценишь жизнь, то немедленно отправишься в поход». Когда янычары и сипахи Порты пожаловались на задержки с выдачей жалованья и стали швырять камни в офицеров, мальчик-султан появился в ярко-красных одеждах, как это делал халиф Гарун аль-Рашид в дни казни, вызвал к себе высших чиновников и властно потребовал ответа. Им было сказано, что жалованье на пути к войскам. «Почему вы не считаетесь с этим? Почему позволяете себе оскорблять мою Блистательную Порту? Выдать виновных!»