Самый безумный из маршрутов - Аспен Матис

Я внушала себе силу.

Я должна об этом написать, рассказать об этом, сделать усилие и повторить его, прежде чем действительно поверить, что я могу это сделать.

Я начала с мелких ежедневных поступков. Каждое утро я использовала солнцезащитный крем, который был у меня с собой, и гигиеническую помаду; надевала кепку. Это была бейсбольная кепка нежно-розового цвета, которую подарил мне «ангел тропы» Чак Норрис, и я впервые надела ее, чтобы защититься от солнца.

В конце каждого дня в изумрудной тени нейлоновой палатки я вычищала грязь из-под ногтей и выпивала воды столько, сколько требовалось моему телу. За 1600 миль путешествия я часто бывала немного обезвожена, когда недостаточно пила, поглощенная своим тихим саморазрушением; иногда я шла среди ночи без воды и тяжело дышала. Наконец я стала пить осознанно, правильно насыщая тело водой.

Я сделала сознательную попытку перечислить все свои потребности и желания. Тщательно прислушаться и точно определить, что я чувствовала. Голод, истощение, боль в пояснице, жажда. Эфемерные угрызения: тоска и одиночество. Отдых решал многие проблемы. Сон был сладкой наградой. Время сна было для меня мотивацией и ритуалом.

Если я хотела лечь спать в 10 часов, я ложилась. Если я хотела лечь спать в 6 часов вечера, я ложилась. Я вставала с восходом солнца, потому что солнце светило мне в глаза. Солнце было моими часами. Тело было шагомером. Я отправлялась в путь, когда хотела, и продолжала идти, пока не хотела остановиться.

Когда я уставала и считала, что нужно остановиться, но с упорством продолжала идти, я включала трек альбома «Кровь на дорогах». Папа тоже слушал его, когда работал. Он громко врубал его и другие альбомы в доме, а я делала уроки. Мама ненавидела музыку, она предпочитала тишину.

К городам рядом с тропой я добиралась только в автомобилях с семьями, парами или с одной женщиной. В городке с одним фонарем Сейад Велли, крошечном независимом сообществе трехсот человек, живущих вдоль берегов широкой спокойной реки Кламат, в 15 милях от границы штата Орегон я приобрела лосьон «Авино». В ту ночь, разбив палатку на берегу блестевшей реки Кламат, слушая ее журчание, крики канадских гусей и ворон, я массировала голени, четырехглавые мышцы и болевшие ступни, выполняя маленькое новое задание, которое я себе задала. Это было прекрасно, я чувствовала легкость и явное облегчение, которые, наконец, позволила себе. В городе я ела более здоровую пищу, фрукты и овощи, и перестала пить «Бен-и-Джеррис», перестраивая свои вкусовые рецепторы, готовясь к жизни после прохождения тропы.

На самом севере Калифорнии из одного соснового леса я входила в другой сосновый лес. Вокруг была нежная неизменная красота, калейдоскоп из сухих красных сосновых иголок, упавших на тропу, черники заиндевевшего цвета, летней сливы, полей из камней ноздреватой пемзы и чистых темно-лазурных озер; это была нетронутая природа.

Как того хотела моя мать, я не рассказала другим о своем изнасиловании, чтобы собрать деньги на пожертвование. Я переадресовала свой ответ Джону Мьюру, детским пешим походам, моему чудесному летнему лагерю в Колорадо Спринг, всему, что постепенно затуманивалось и исчезало. Я почти перестала говорить о своем недавнем прошлом. Но я стремилась дать дорогу правде. Через неделю я вошла в сеть и просмотрела интернет-страницу Национальной сети по борьбе с изнасилованиями, домашним насилием и инцестами; я увидела сообщение, написанное жирным серым шрифтом: колледж, где я была изнасилована, где меня заставили молчать, пожертвовал Национальной сети 727 долларов в мою честь. Я также увидела, что моя мать пожертвовала жертвам изнасилования 1060 долларов.

Я шла по лесной травянистой поляне, приближаясь к границе штата Орегон, когда увидела еще одного путешественника. Мне было одиноко, он улыбнулся, хлопнул в ладоши и радостно побежал ко мне, он показался дружелюбным и не опасным.

Но затем он совершенно все испортил. Он назвал меня «милашкой» и почти сразу – «резвой». Он хотел идти со мной и сказал, что в эту ночь мы могли бы вместе «зависнуть». «Путешествовать надо с удовольствием», – сказал мне этот незнакомый мужчина.

Я чувствовала, что он хотел вторгнуться в мои пределы и вел себя настойчиво. Это меня кольнуло. Я не могла представить себе, каким образом могла дать ему повод считать, что я могу переспать с ним. На тропе у меня был секс только с Ледяной Шапкой – и всего один раз. Я верила, что, если я не буду обращать внимания и подтверждать слухи, они исчезнут. Но они не исчезли. Они растекались, как чернила в холодной воде, извиваясь и охватывая меня, пятная меня. Я не могла не чувствовать их силу и жизнеспособность. Я не могла смыть их. Я чувствовала, что они унижали меня. Мужчины, которые обращали на них внимание, не могли увидеть меня настоящую.

Я взглянула на него, в его темно-синие глаза, и сухо сказала, что я девственница, и что он меня пугает и смущает.

Я пошла дальше, не проронив больше ни слова. Он дал мне уйти.

Я солгала ему, желая, впрочем, чтобы это было правдой.

Я шла одна, иногда видя бредущих незнакомцев в плотных белых рубашках, иногда по нескольку дней не видя никого.

Примерно через две недели после этого я убежала от мужчины, парня, который слышал сплетни обо мне и который сделал мне предложение переспать с ним. Я сразу, немедленно ответила ему отказом. Наконец я могла себя контролировать, и потому путешествие по тропе действительно стало приносить удовольствие.

Хотя существовал и один недостаток. Вместо того чтобы сказать, что меня это не интересует, я иногда лгала, говоря, что была девственницей. Этим словом я себя защищала. В момент опасности я чувствовала, что главное – остановить мужчину и сказать, что я девственница, казалось хорошим средством для этого. Девственница стало словом, которое я им говорила. Вы Ошибаетесь Насчет Меня. Я считала, что такая ложь безобидна. Мне не нравилась моя ложь, но я считала, что это лучше всего помогает контролировать ситуацию.

Я боялась, что простой отказ, не опровергающий слухов, рассердит некоторых мужчин; в них проснется ненависть, и они могут в отместку сделать мне больно позже, как это сделал Никогда-Никогда, или же они продолжат упорствовать. Я боялась, что мужчины не обратят внимание просто на мое «нет». Всю мою жизнь мое «нет» игнорировали.

Эта ложь возникла из опасения, что меня не услышат.

Я говорила «нет» одному за другим мужчинам. Как я говорила это Ледяной Шапке. Один за другим они слушали меня и отставали.

Я радостно понимала, что мои границы видят.

Слухи прекратились, а затем изменились. Фактически я стала девушкой, которая отказала многим мужчинам, девушкой, которая отказывает мужчинам.

Я почувствовала боль в ягодице и увидела на ней небольшое покраснение размером с монету в десять центов, шероховатое и твердое. Я находилась на самом севере Калифорнии, всего в нескольких милях от пересечения лесной границы. Это была лишь небольшая выступающая шишка. Я не придала ей значения, не обратила внимания. Не обращала 24 часа.