Влюбись в меня, Воробышек! - Янина Логвин

что он выглядит раскрепощенно и офигенно. И уж точно не смущается того, что на него со всех сторон глазеют любопытные девчонки.

Всего секунда, а меня озадачивают странные мысли. С чего бы вдруг?

– Уехал, а потом вернулся, – отвечает спокойно. – Я вдруг вспомнил, что забыл сказать тебе кое-что очень важное. Что до вечера никак не подождет.

Воробышек становится серьезным, и все мысли мгновенно исчезают. Неужели за то короткое время, в которое мы успели расстаться, что-то произошло?

– Даня, что случилось?!

– Ты мне нужна, Рита – я понял это, как только отъехал. Неотложно и прямо сейчас! Так вышло, что все решилось несколько минут назад.

– Что решилось? Ты в порядке? Со всеми всё хорошо? – начинаю я нешуточно волноваться, растерянно задавая вопросы. – Я могу чем-то помочь?!

– Только ты и можешь.

Данил подходит ближе и обнимает меня одной рукой за талию. Если бы не беспокойство, я бы ощутила неловкость – слишком много внимания мы привлекаем к себе, а так замираю в ожидании ответа, подняв голову и распахнув ресницы – сейчас от его глаз не оторваться.

– Что… что такое важное ты хотел мне сказать?!

Совершенно без стеснения он кладет вторую руку на мою открытую шею и придвигает губы к виску. И, конечно же, на это неожиданное сближение я реагирую шумным вдохом.

– Твои утренние тосты, Ромашка, были потрясающими! – тихо произносит Воробышек так, чтобы слышала я одна. – Они оказались горячими и вкусными, как я люблю. Все забыть их не могу, вот как тебя.

Что?

– Ты вернулся, – отвечаю я изумленно и тоже тихо, – чтобы сказать мне «это»?

– Не только. Я вдруг понял, что не хочу оставаться один. Сначала раздразнила, а потом исчезла. Рит, это несправедливо! Я скоро завою, если не увижу тебя голой и не почувствую. Я давно перерос возраст буйных фантазий, но думаю о тебе каждую ночь, пожалей! К черту всех этих людей! Пойдем со мной!

Ох! На мои щеки мгновенно бросается румянец, и я не знаю, что ему ответить. Но только потому теряюсь, что вопреки всему (раннему утру и полному коридору студентов), голос Воробышка находит во мне отклик.

– Но как же твой университет, Даня?

– Ему сто лет, что с ним сделается? Простоит еще один день без меня.

– И… и у меня сейчас экономика начнется.

– Уверен, что ты прилежная ученица, Ромашка. Экономика тебе простит.

– Воробышек, – я впервые называю его по фамилии, вновь заглядывая в глаза, – ты сошел с ума! Почему я не могу тебе возразить?

– Наверное потому, что не хочешь, – он легко и честно замечает. – Рит, я без тебя не уеду, – обещает. – Помнишь наш уговор в парке? Пойдем, это мое желание! Сразу было глупостью отпустить тебя.

Я никогда не прогуливала занятия. Ни в школе, ни в университете – только по уважительной причине, он угадал. И если любовь – это уважительная причина, то, кажется, я готова нарушить правила. Потому что по уши влюблена в этого взрослого, непредсказуемого парня.

Данил отстраняется, но руку с талии не убирает. Поворачивается к моим подругам, которые стоят рядышком и вовсю смотрят на нас, совершенно забыв о том, что в аудитории их ждет преподаватель и что подглядывать за парочками, когда они шепчутся, не очень-то прилично.

– Девчонки, все вопросы потом! – строго произносит Воробышек. – А сейчас я Риту у вас забираю – дело неотлагательной важности! Что сказать старосте, чтобы отметил Воронову в журнале – придумайте сами, я в вас верю. С меня по коробке конфет и билеты на выступление «Фак-дервуд», договорились? – ставит в известность уверено и серьезно.

И добавляет без тени сомнения:

– Могу для бойкой достать личный автограф Платова… с посвящением! Ну что, идет?

– Офигеть! Правда, что ли, – восторженно выдыхает Яся, хлопнув ресницами, и тут же, очнувшись, хватает под локоть Карась. – То есть, конечно, договорились! – стаскивает с подоконника сумку. – Да, Юль?

Юлька тоже кивает, с несчастным видом подмигивая мне:

– Ладно, беру старосту на себя, раз у вас неотлагательное. Только мне конфеты без ликера!

Мне жалко Рыбку, и я обязательно еще скажу ей, какая она классная и замечательная девушка. И что в ее жизни еще будет парень гораздо лучше равнодушного Клима. А сейчас прощаюсь с подругами и позволяю Воробышку себя украсть. Снова.

Мы уезжаем. Взявшись за руки, сбегаем из университета, чтобы в конце концов очутиться у Данила дома. В уже знакомой мне квартире на набережной, в которую я однажды попала «побирушкой-неформалкой», а потом примерила на себя роль Золушки.

***

– Батюшки! Бесстыдство-то какое! Уже среди бела дня обжимаются, и ни стыда тебе ни совести! Ишь чего удумали, безобразничать в подъезде! Я вот Катеньке все расскажу! Она девочка рассудительная, воспитанная, мигом порядок наведет!..

– Кыш, Семеновна! Не смотрите!

– Данька, паршивец! Только брат за порог, а ты девок в дом ведешь? Я все вижу, мимо меня мышь не проскочит! Только посмотрите, какая нахалка, еще и отворачивается! Ну и девицы нынче пошли, весь стыд растеряли! Но ничего, вот приедет Илюша…

У Данила наконец-то получается открыть дверь и впустить нас в квартиру, оставив склочную соседку ругаться в одиночестве.

– К черту ее, Рита! Забудь!

– Да я ее вообще не заметила!

– Нахалка моя! – прыскает смехом Воробышек и мне нравится, как его дыхание щекочет мою шею, а звуки голоса пробираются, будто реснички под кожу. – Ромашка-мучительница, без стыда и совести!

Я не вру, мне действительно все равно, что сказала старушка-соседка. Ни стыдиться, ни обижаться на нее не получается – сейчас, когда Данил обнимает меня, я просто не слышу обидных слов. Я оставила стыд и сомнения за порогом университета, когда согласилась пойти с Воробышком, и теперь не хочу оглядываться на собственные запреты. Я хочу чувствовать и любить, даже если не буду правильной. Пусть этот парень не принц и ничего не обещает, но когда он так смотрит на меня, для сердца Золушки безразлично, превратиться она однажды в принцессу или нет.

В этот миг я именно это чувствую!

Мы