Пляжный ресторанчик - Крис Манби

— Да, приготовь мне тостик, пожалуйста. Я готова позавтракать. Надо поджарить белый хлеб, но только с одной стороны. Да, сегодня, пожалуй, так. И намазать тост маслом. С одной стороны, той, что не поджарена.

— А? — только и вымолвила я. Было шесть часов утра.

Эльспет посмотрела на меня, и в ее глазах мелькнуло нечто, похожее на сочувствие.

— Лиззи, ты что, плохо спала?

— Нет, спала-то я хорошо. Просто маловато. Хотелось бы еще.

— Сон — пустая трата времени, — бодро сказала Эльспет.

Я уже чуть было не съязвила, что готовить ей завтрак в шесть утра — это пустая трата моего времени, но тут вспомнила, что бедная женщина больна. Не так много у нее осталось времени, чтобы тратить его впустую. Если бы мне оставалось жить всего пару недель, я, вероятно, тоже старалась бы спать как можно меньше.

— Хорошо, я сейчас приготовлю вам тост.

Я очень надеялась, что на следующий день Эльспет не проснется в такую рань, но, похоже, это было ее обычное время подъема. Через три дня я обнаружила, что, с тех пор как Эльспет приехала в Малибу, я сплю по четыре часа в сутки. Вечером она, как правило, хотела поболтать, и разговор затягивался за полночь. Потом я по меньшей мере час охотилась в саду за Пикассо. С той нашей драки первой ночью он почему-то старательно избегал меня и никогда не приходил на мой настойчивый зов. Я ложилась спать не раньше двух часов ночи, а в шесть уже автоматически просыпалась — за несколько секунд до того, как Эльспет принималась звонить в колокольчик.

И ладно бы хоть днем она сидела в кресле и ни о чем меня не просила. Так ведь нет! Еще с первой нашей встречи мне стало понятно, что Эльспет Нордофф ведет весьма активную общественную жизнь. Она была членом нескольких благотворительных комитетов, которым до всего было дело — от порока сердца до кастрации бездомных щенков в Южной Индии. Сразу после завтрака я приносила в спальню Эльспет ноутбук Эрика, и она все утро диктовала мне письма, адресованные поп-звездам, премьер-министрам и президентам. После чего я тратила несколько часов на исправление ошибок. «Слово „пожалуйста“ пишется с буквой „й“».

В двенадцать к нам «на чай» приходили дамы преклонного возраста из различных комитетов. «Общество борьбы с жестокостью рыбалки». «Художественный проект округа Оранж». «Библия для варваров англичан». Для меня они слились в один нескончаемый поток. Это был ежедневный парад Добра, которое несли миру ухоженные пожилые леди. Все они были безупречны — от туфель-лодочек «Феррагамо» на низком каблуке до причесок, столь безукоризненных, словно их волосы каждое утро заново, в виде укладки, вырастали у них на голове. Они жаждали делать добро — и делать это стильно.

Если я не готовила чай «Эрл Грей» («Что в Англии считается правильным, Лиззи, — сначала наливать в чашку чай или молоко?»), я занималась цветами. Дамы приносили такое количество букетов, что, ежедневно обрезая стебли белых и красных лилий, я невольно вспоминала фильм «День Триффидов». Потом от меня требовалось, чтобы я присоединялась к дамам и сочувственно вздыхала, слушая рассказы о том, как, например, одна из них застукала служанку из Мексики за поеданием хозяйского печенья.

— Мы платим ей сто пятьдесят долларов в неделю, вы только подумайте! И каждое воскресенье отпускаем ее на несколько часов навестить детишек в Лонг-Бич.

Потом разговор неизбежно возвращался к нашей с Эриком свадьбе.

— Вы уже назначили дату?

— Ну, видите ли, — говорила я, — он сейчас, как вы, вероятно, знаете, очень занят.

И каждый раз Эльспет хмурилась и перебивала меня:

— Вот вернется — скажу ему, что негоже оставлять эту милую юную леди так надолго одну.

— Все эти гавайские девицы… — покачала как-то головой одна из дам.

— Уверена, Эрику нет до них никакого дела, — холодно ответила Эльспет.

Я была с ней полностью согласна. Хотя не могла бы с уверенностью сказать то же самое о гавайских юношах.

Потом Эльспет, как правило, вздыхала и говорила:

— Может, мне уже и не суждено обнять Лиззи как свою невестку.

Кудахтанье пожилых дам затихало, лица печально вытягивались, они сочувственно кивали, а Эльспет продолжала:

— Никто не знает, сколько мне осталось. Мадлен (или имя какой-нибудь другой дамы, с которой она говорила в этот момент), когда меня не станет, обещай, что будешь контролировать работу «Библейского общества» («Общества любителей искусства», «Общества защиты бездомных собак») так же ответственно, как делала это я, полностью отдаваясь любимому делу.

Разумеется, они обещали, а в довершение ко всему Эльспет добавляла:

— Я знаю, что могу доверить Эрика Лиззи. Она будет любить его и заботиться о нем так же, как сделала бы это я.

Дамы уходили, тихонько шмыгая носами. Но они не плакали, никогда. Чтобы тушь не потекла. В первый раз я и сама немного расклеилась, но в четвертый — просто нацепила грустную мину.

Мы оставались одни и снова брались за дело. Вторую половину дня Эльспет посвящала изучению рынка ценных бумаг. Для человека, который стоит одной ногой в могиле, у нее было просто море энергии. «Последний рывок на прощание», — говорила она с грустной улыбкой.

«Как бы мне не загнуться первой», — вздыхала я в те редкие минуты, когда удавалось ненадолго остаться одной.

Шел четвертый день пребывания Эльспет в доме Эрика. Вечером, после того как я помогла ей подняться наверх и лечь в постель, она жестом пригласила меня присесть рядом.

— Расскажи, — сказала она, — как вы познакомились с моим милым Эриком? Я хочу знать все: от того, как ты первый раз взглянула на него, и до того, как ты осознала, что это любовь.

Я поняла, что настал момент, когда мне пригодится все то, чему научили меня в драматической школе.

— Ну, — начала я, — я расскажу вам то, как все это запомнилось мне. Хотя я не уверена, что Эрик повторит вам то же самое слово в слово, — добавила я, оставляя Эрику путь к отступлению на случай, если мать попросит его рассказать свою версию знакомства.

— Не волнуйся, — Эльспет похлопала меня по руке, — я знаю, что мужчины менее эмоционально воспринимают все это. Мой муж, например, никогда не мог ответить на вопрос, какого цвета у меня глаза, хотя его неоднократно спрашивали об этом. Он никогда не замечал, что я купила новое платье, пока ему не приходил счет. Так что, Лиззи, просто расскажи мне, что ты помнишь. Ты сразу решила, что он — красавец, как только его увидела?

Я опустила голову и принялась рассматривать свои руки в надежде, что Эльспет не заметит моего выражения лица и решит, что я просто задумалась. На самом деле я изо всех сил старалась не рассмеяться. Нет, это только мать может решить, что ее сын, у которого голова лысая, как коленка, а череп имеет форму помятого грейпфрута, долго лежавшего на самом дне корзины в супермаркете, — что этот человек — красавец.