Пляжный ресторанчик - Крис Манби

— Все это, конечно, очень трогательно, но нельзя ли немного отложить праздник? Мне еще маму перевезти нужно. А ее, между прочим, уже никакие деньги не спасут.

Для начала Эрик отвез меня к себе на виллу, чтобы я хоть немного успела привыкнуть к роли женщины, которой в ближайшее время предстоит стать полноправной хозяйкой всей этой роскоши. К тому же Эрику нужно было собрать вещи для поездки. Он скромно завалил своим барахлом три шикарных чемодана на колесиках. Мне вполне хватило одной полки из тех, что он освободил, чтобы разместить весь свой «богатый» гардероб, который я привезла в единственной дорожной сумке. Весьма убого выглядел и мой набор косметики и парфюмерии, который я выставила на полочку в ванной рядом с целой косметической лабораторией Эрика. Что же касается обуви, то мне пришлось вообще нелегко. Я считала, что умею шикануть, хотя бы потому, что у меня было три пары практически одинаковых черных туфель. Эрик меня переплюнул: я увидела целый ряд из семнадцати пар одинаковых черных модельных ботинок — это не считая тех, что он взял с собой.

Затем мы обошли дом. Больше всего времени было, естественно, потрачено на осмотр кухни. Соковыжималка, блендер, специальная штучка, в которой готовят поп-корн… Похоже, здесь была собрана вся мыслимая и немыслимая кухонная бытовая техника. Вот только сомневаюсь, что большую часть этих агрегатов включали хотя бы раз в жизни.

— Чистильщик бассейна приходит по понедельникам, средам и пятницам, — наскоро объяснял мне Эрик. — Садовник — по вторникам и четвергам. Уборщица — каждое утро примерно в девять — четверть десятого.

— А как у вас тут с мусором? — поинтересовалась я. — В какие дни нужно выставлять мешок за дверь?

— Какой мусор? Какие мешки? — удивился Эрик. — Откуда я знаю?

Похоже, Эрик, действительно принадлежал к тем людям, у которых есть возможность из всей домашней работы делать только одно — подтирать себе задницу.

— Слушай, если что-нибудь вдруг сломается, просто позвони куда-нибудь, вызови мастера — пусть починит.

С этими словами Эрик протянул мне кредитную карту.

— Здесь тридцать тысяч долларов, — сообщил он.

От меня, как я поняла, ничего особого не требовалось. Знай себе следи, чтобы Пикассо не сдох от голода и чтобы Эльспет Нордофф не умерла от скуки.

— Деньги с карточки можешь тратить по своему усмотрению. Главное, чтобы мама не скучала.

— Не волнуйся, маме понравится. Со мной не соскучишься, — заверила я его.

Когда экскурсия по дому была наконец закончена, Эрик со вздохом убрал с почетного места — с рояля в гостиной — своего рода семейный портрет: фотографию в серебряной рамочке, на которой он был запечатлен вместе с Жаном. На это место я водрузила свою семейную фотографию — я, родители и Колин с Салли. Этот снимок был сделан на пляже, когда мы всем семейством ездили отдыхать на море.

Взглянув на фотографию, Эрик поморщился.

— Твоя мама непременно захочет узнать, в каком болоте ты увяз, — едко заметила я.

— Слушай, а может быть, эту фотографию все-таки не надо выставлять на рояль?

— На рояль, на рояль. Куда же еще? Почетное место. А я, как твоя невеста…

В общем, все было готово к тому, чтобы достойно встретить мамочку Эрика.

Эрик поехал в Беверли-Хиллз к девяти часам. Я же решила продляться еще раз по дому, в котором мне предстояло прожить ближайшие две недели. Я аккуратно трогала старинную мебель и рассматривала дорогие картины. «Представь себе, что ты действительно вышла замуж за человека с такими деньгами, — усмехнулась я. — Подумать только — покупать трусики не в „Маркс энд Спаркс“, а в „Ла Перла“!»

Я переоделась в костюм от Армани — тот, в котором была на свадьбе в Санта-Барбаре, и подошла к старинному — наверное, XVIII века — французскому зеркалу. Посмотрев на свое отражение, я не смогла сдержать улыбки. Да, девочка, сказала я той, что смотрела на меня из зеркала, так зарабатывать деньги на операцию подруги куда приятнее, чем пахать в «Ледибойз» по три смены. Знай себе меняй шикарные наряды, вкусно ешь, корми павлина и болтай со старушкой о том о сем. Например, о деньгах, которые достаются просто так, за красивые глаза…

Как оказалось впоследствии, несколько безмятежных часов в доме Эрика, проведенных мною в одиночестве и покое, пока он ездил за матерью, были единственным временем, когда я была предоставлена самой себе. Впереди меня ждал абсолютно другой ритм жизни.

Эрик бросил меня на ступенях дома наедине с мамочкой и ее невообразимым, неподъемным багажом, который мне предстояло самостоятельно затаскивать в дом под аккомпанемент нескончаемых жалоб пожилой дамы. Но я широко улыбнулась Эльспет и напомнила себе вполголоса: «Семьдесят тысяч долларов!»

— Осторожнее, — громко командовала она, — в той коробке у меня маленький бюст работы Родена!

Разумеется, ее ни капли не волновало, что я чуть не сломала ногу, оступившись на лестнице под тяжестью этой статуи.

Когда же я наконец одна-одинешенька перетаскала все тяжести в комнату для гостей, она рухнула на диван и нагло заявила, что чудовищно устала от всего этого. Она, а не я! Что ж, урезонивала я себя, в конце концов, женщина неизлечимо больна, надо проявить терпение. И я чуть ли не на руках отнесла ее наверх, в комнату, — миссис Нордофф желала видеть свои новые покои. Чего же мне стоило сохранить любезное выражение лица, когда она заявила, что ее не устраивает вид из окна («слишком много океана», как она выразилась), и мне пришлось отвести ее обратно на первый этаж! Ладно бы только ее, но мне велено было перенести всю небольшую, но почему-то весьма увесистую коллекцию картин, которые гостья привезла с собой, в другую часть дома!

Пришло время ланча. Вопреки обещанию Эрика, что любимый повар Эльспет из «Беверли-Уилшира» станет самолично готовить ей еду, которую будут привозить к нам на мотоцикле, старушка захотела перекусить простым домашним бутербродом.

— Простой маленький сэндвич, с яйцом и майонезом, — так она выразилась.

Что ж, это звучало не так уж и сложно. Я сварила яйцо — это был предел моих кулинарных способностей — и тут только заметила, что как раз майонеза-то у нас и нет.

— А ничего, если я сделаю вам бутерброд с яйцом, листиком салата, но без майонеза? — любезно спросила я.

— Даже речи быть не может, — последовал ответ.

Итак, я села в машину и поехала в ближайший супермаркет. На самом деле вряд ли его можно было назвать «ближайшим», потому что я плохо знала район, в котором жил Эрик, и мне пришлось проехать полпути до Сан-Франциско, прежде чем я нашла магазин, в котором помимо «настоящих американских» сувениров и купальников продавалась еще и еда. Когда я вернулась, Эльспет капризно сказала, что меня только за смертью посылать. Действительно, подумала я, что может быть проще, чем найти супермаркет, в котором продается ее любимый «домашний» майонез под названием «Волшебная легкость» с пониженным содержанием жира? Вареное яйцо к этому времени, разумеется, остыло, а Эльспет предупреждала меня, что оно должно быть обязательно теплым. Я сварила другое яйцо и яростно растерла его с майонезом — представляя себе, что это не яйцо, а ее череп.