Смерть по вызову - Андрей Троицкий

– Майкл Волкер даст показания следствию, – в тоне Максименкова чувствовалась внутренняя убежденность. – У обвинения найдутся и другие свидетели.

– Кто, покойник Розов, например? – Чемоданов криво усмехнулся и, спросив разрешения у хозяина кабинета, закурил. – По нашим, совершенно достоверным сведениям, Волкер сейчас далеко, за океаном. Одно время он лечил у ортопеда сломанную челюсть. А теперь посещает психиатра. При слове «Россия» он вздрагивает всем телом и мелко трясет конечностями. А, услышав название ресторана «Золотой тюлень» впадает в тихое исступление. Да, характер у Волкера очень изменился. Из оптимиста и жизнелюба он превратился в трусливого меланхолика. О том, чтобы Волкер присутствовал на арбитраже, и речи нет. Он вообще бросил бизнес.

– Да, меняются люди, – печально заметил Федор Михайлович. – Молодой здоровый человек, а довел себя до такой хандры.

– Бизнесмен из него никакой, – Чемоданов потряс головой. – Ему бы цветочки выращивать и дарить их прекрасным женщинам.

– Что вы конкретно предлагаете? – Романов сидел мрачный, галстук болтался на его груди, как удавка висельника.

– Предлагаю дружбу, – Чемоданов обнажил в улыбке плоские желтоватые зубы. – Вы ничего не теряете, даже наоборот. Вместо растяпы Волкера вашим партнером станет «Моя малая родина». Доходы пополам. Или другой вариант, если дружить вы не любите. Выкупайте нашу долю и хозяйствуйте единолично. Хочу только добавить: выгоднее и проще работать со мной, чем с Волкером. Хозяйственные заботы, оперативное управление «Тюленем» – моя забота. А ваша – только стричь купоны. Короче, в любом случае вы не теряете ничего, только получаете дивиденды.

– Да, хватка у вас есть, этого не отнимешь, – кивнул Романов. – Возможно, «Золотой тюлень» под вашим патронажем действительно станет золотым. Тут есть над чем подумать

– У вас появятся советчики, – Чемоданов опустил записную книжку в карман пиджака. – В таких случаях всегда много советчиков появляется. Но знайте одно: все ваши права и интересы будут соблюдены. Юридически мы все оформим безукоризненно.

– Итак, мне нужно время, мне нужно подумать, – Романов встал из-за стола.

Он выглядел уставшим, каким-то бесцветным.

* * *

Воронин пересел из кресла в кресло, ближе к Егорову.

– Сволочь этот Чемоданов, – сказал Воронин. – Но мужик ухватистый. Кажется, с ним можно работать. Что скажешь, Игорь Евгеньевич?

– Я считаю: если Романов согласится, он потеряет все, – Егоров сладко потянулся в кресле. – Выкупать бывшую долю Волкера просто глупо. А завязывать дружбу с Чемодановым – это что-то из области сюрреализма. Но решать Романову.

– А как бы вы поступили на его месте? – вертелся в кресле Воронин.

– Не знаю.

Егоров спустился по обледенелым ступенькам, ведущим в подвал ювелирной мастерской, надавил пальцем пуговицу звонка, прислушиваясь к шорохам и свистам в переговорном устройстве, вмонтированном на уровне человеческой груди в металлическую дверь. Тускло по-зимнему светился круглый глазок, видимо, в одной из комнат внутри подвала разглядывали на мониторе физиономию Егорова, но отпирать дверь не торопились. «Вам кого?», – прозвучал голос невидимки, шумы и шорохи в переговорном устройстве усилились. «Мне Бориса Самойловича, – ответил Егоров и добавил. – Я по делу». Шуму и свистки стихли, но дверь не открылась. «А вы по какому делу?» – переговорное устройство изменило голос, перейдя на стариковский, немного гнусавый баритончик

«Я по личному, сугубо личному делу», – ответил Егоров, дурацкая беседа надоела ему окончательно, и он постучал ботинком о ботинок, будто замерзли ноги, потер ладонью нос. «Я пришел от…» – Егоров назвал имя перекупщика, предлагавшего Романову иконы на продажу. «Одну минуточку», – щелкнул замок, ушел в сторону стальной ригель, блокирующий дверь с противоположной стороны. Егоров потянул ручку на себя, прошел внутрь, спустился на одну ступеньку и, зацепившись ногой за что-то, чуть не грохнулся на бетонный пол. Предбанник и коридор освещала единственная сорокасвечовая лампочка под пыльным пластиковым колпаком.

– Прошу сюда, – седенький ювелир возник ниоткуда, словно спустился с потолка на парашюте. – Тут по первости люди всегда спотыкаются.

За спиной старика появился верзила в черной рубахе, с мрачным видом скрестил руки на бочкообразной груди. Ого, на ремне расстегнутая кобура с Макаровым, короткая деревянная дубинка, крашенная под резиновую, две пары стальных наручников, пугающий своими размерами нож Рембо в матерчатом чехле. Наверняка этот верзила добрый малый и даже человек хороший, а этот злобный взгляд и обезьяньи ужимки всего лишь часть его работы, – приободрил себя Егоров, улыбаясь в каменное лицо громилы.

– За мной, пожалуйста.

Повернувшись к Егорову спиной, ювелир продемонстрировал овальную плешь на затылке. Протиснувшись между стеной и охранником, Егоров, наконец, оказался в тесной сырой клетушке с двумя зарешеченными оконцами под потолком. Бернштейн закрыл дверь, оставив за ней охранника, и даже повернул в замке ключ.

– Раздевайтесь и на вешалочку пальтишко.

Глаза Бернштейна из-под седых бровей изучали посетителя. Дорогая обувь, пальто и костюм приличные, золотые часы, надутый гусь, этот не из милиции – решил ювелир.

– Вот веничек, снег с ботинокочек отряхнуть, – Бернштейн протянул Егорову стертый, словно обкусанный собаками веник.

Отряхнув с обуви снег, Егоров занял стул, предложенный ювелиром.

– Что, холодно у нас?

Кутаясь в меховую жилетку, Бернштейн сел на кресло с высокой спинкой и поежился так, будто хотел достать плечами отвислые уши. О погоде ювелир всегда говорил охотно, даже вдохновенно, умея разглядеть в атмосферных явлениях знаки и знамения, посылаемые свыше. Да и душевный разговор с клиентом всегда на пользу делу, такой разговор делает людей ближе и понятнее друг другу.

– У нас холодно, – ответил ювелир на свой же вопрос. – А ведь весна на дворе. Прошлые два дня какая теплынь стояла – и вот нате.

– На улице не так уж холодно, – Егоров принял приглашение к душевному разговору. – Ветер, правда, гуляет. А вот у вас тут в помещении действительно не жарко, Он поднял глаза, осмотрел сырые потолочные углы, изъеденные ржавчиной прутья решеток на окнах.

– Раньше мы в самом центре сидели, – ювелир грустно покачал головой. – Но весь центр скупили-перекупили барыги, честному человеку теперь там делать нечего. Годами обживали то место и вот – грянуло.

Ювелир посмотрел в потолок.

– Простите, не представился, – встав, Егоров протянул руку ювелиру. – Савицкий Рудольф Андреевич. Легко запомнить, потому что имя редкое.

Ювелир потряс ладонь гостя, хотел назвать свое имя, но понял, что в этом нет никакой нужды.

– Значит, вы от Королева? – уточнил он.

– От него самого, – Егоров заулыбался. – Королев показал мне список икон, который хочет продать какой-то ваш знакомый. Я заинтересовался, записал ваш адрес. К чему крутить, вести переговоры через десять посредников. Мне только нужно раз взглянуть на доски – и сразу дам ответ. Торговаться не в моих привычках. И вас и Королева я, разумеется, отблагодарю.