Легендарный Корнилов. "Не человек, а стихия" - Валентин Рунов

Не могу сказать.

30) Были ли дети, кроме Наталии и Юры?

Были, но умерли в детстве.

31) Какие у него были ранения? Была ли перебита нога, рука?

Мне кажется, он был ранен в ногу и в левую руку во время Первой мировой войны. Так, в бою 26 ноября 1917 года он не мог сам остановить взбесившегося под ним жеребца. Тогда он попросил меня удержать его, сказав, что его собственная раненая рука бессильна удержать коня.

32) Опишите его палку. Что стало с ней?

Палка Верховного была дубовая, со слегка согнутой рукояткой. Эта неизменная палка исчезла среди обломков и мусора в день его смерти. На изгибе палки были вырезаны ножом слова «Орлиное гнездо. 29 апреля 1915 г.»

33) Имел ли генерал Корнилов какое-либо имущество?

Имел дом и землю в Сибири. О них он спрашивал брата-сибиряка, служившего в 4-м Сибирском казачьем полку. Он приехал в середине августа 1917 года навестить брата Лавра, как он величал Корнилова. Это было их последним свиданием.

Верховный обедал с братом и беседовал с ним о хозяйстве в Сибири. За столом присутствовали генералы: Лукомский, Крымов, Деникин, Марков, полковник Кислов, Аладьин, советник и политический консультант Корнилова Завойко, полковник Галицин, прапорщик граф Шувалов, поручик Долинский, Таисия Владимировна, Наталья Лавровна, Юрик и я.

34) Было ли выпущено в Быхове или в Ростове до похода воззвание Добровольческой армии с портретом генерала Корнилова?

В Быхове не было выпущено воззвания, но в Ростове были выпущены несколько воззваний поддержать Добровольческую армию и записываться в армию, но они были без портрета генерала Корнилова…

35) Получили ли вы значок 1-го Кубанского похода?

Перед самым своим отъездом в Хиву я пришел проститься с генералом Африканом Петровичем Богаевским (преемником генерала П. Н. Краснова на посту Донского атамана. – Авт.).

– Почему, Хан, вы не носите значка 1-го Кубанского похода?

– Я не имею его, Ваше Превосходительство! Достаточно для меня, что я был адъютантом, верным и любимым человеком Верховного, а значок для меня не имеет значения, – ответил я.

Не прошло и трех дней, как Африкан Петрович вызвал меня к себе по телефону и собственноручно приколол мне на грудь значок первопоходника, сказав при этом:

– Вот, славный Хан, я потребовал для Вас из Екатеринодара.

Значок, видимо, был одним из последних, и номер его был 824.

Примечания автора:

Всего таких знаков было выдано, по разным источникам, от 4 до 5 тысяч. Этот знак был установлен генералом А. И. Деникиным, как главнокомандующим Вооруженными силами Юга России, приказом № 499 для всех участников Ледяного похода. Он представлял собой:

«Терновый венец оксидированного серебра, 30 миллиметров в диаметре, пересеченный снизу слева вверх направо серебряным же мечом, рукоятью вниз, 50 миллиметров длиною. Оборотная сторона гладкая, с набитым порядковым номером награжденного.

Для всех чинов, состоявших в строю и принимавших участие в боях с большевиками, – лента, на которой носится знак, Георгиевская, с круглой розеткой национальных цветов (бело-сине-красная).

Для нестроевых и гражданских чинов, участия в боях не принимавших, – лента ордена Святого Владимира (красная, с двумя черными полосами) и с такою же розеткой национальных цветов».

Позднее форма этого знака в несколько измененном виде (золотой меч вместо серебряного и отсутствие розетки национальных цветов) повторилась в военном ордене «За Великий Сибирский поход» армии адмирала А. В. Колчака.

В кругах белой эмиграции отношение к личности Л. Г. Корнилова было далеко не однозначным. Монархисты считали его ставленником Временного правительства и виновником ареста императорской семьи. Более того, ему также приписывались действия, направленные на развал дисциплины императорской армии.

Сторонники Л. Г. Корнилова были вынуждены всеми доступными им средствами опровергать эти утверждения. Так, в сборнике, посвященном 50-летию Кубанского похода, была помещена специальная статья, построенная на воспоминаниях бывшего начальника особого отдела по назначению высших чинов (начальника отдела кадров) Главного штаба генерал-лейтенанта Архангельского. В ней он свидетельствует, что назначение генерала Корнилова на должность командующего войсками Петроградского военного округа произошло не по воле Временного правительства, а по решению императора Никола II за два дня до его отречения. Так, Архангельский утверждал, что «за два дня до отречения Государя генерал Михневич, как начальник Главного штаба, и я приехали на заседание Совета министров… чтобы выяснить вопрос снабжения боевого фронта. Во время переговоров выяснилось, что главные затруднения следуют от революционных комитетов и враждебно настроенных боевому фронту рабочих, которые всячески саботируют доставку на фронт боевых и жизненных припасов». Именно тогда Архангельский предложил назначить на должность командующего Петроградским военным округом генерала Л. Г. Корнилова, «овеянного боевой славой и популярного как в армии, так и среди народных масс, и особенно после его легендарного побега из австрийского плена. Эта кандидатура тут же была одобрена всеми присутствующими, не исключая и Керенского, занимавшего тогда пост министра юстиции».

По предложению генерала Архангельского тут же было решено послать две телеграммы – одну в корпус Л. Г. Корнилова, другую в Ставку генералу М. В. Алексееву с просьбой испросить высочайшего соизволения Государя на это назначение. «На посланную генералом Алексеевым Государю Императору телеграмму Государь положил резолюцию «исполнить», что произошло накануне его отречения от престола.

На этом основании утверждения о назначении Корнилова на должность командующего Петроградским военным округом по воле Временного правительства сторонники генерала призывали считать беспочвенными. Правда, они не учитывали тот факт, что в то время Николай II, озабоченный беспорядками в стране, судьбой собственной семьи, оторванный от столицы и от родных, уже практически не принимал никаких серьезных самостоятельных решений.

Похороны М. В. Алексеева.

Также неубедительно звучат и опровержения в убийстве неким унтер-офицером Кирпичниковым своего офицера в первые мартовские дни 1917 года и награждение его за этот «подвиг» Л. Г. Корниловым. Опять-таки, ссылаясь на свидетельства генерала Архангельского, который не был очевидцем данного случая, сторонники Л. Г. Корнилова пишут:

«Что касается вопроса о награждении унтер-офицера Кирпичникова якобы за убийство своего офицера – это сплошной вымысел. Генерал Архангельский свидетельствует, что гвардии капитан Лашкевич был убит выстрелом из чердака одним из вольноопределяющихся, личность которого не установлена (курсив – авт.) Унтер-офицер Кирпичников никакого отношения к этому убийству не имеет и был награжден Георгиевским крестом за боевые подвиги на фронте. Награждение это, как и других чинов запасного батальона, состоялось согласно представлениям из действующей армии… во время посещения генералом Корниловым запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка.