Легендарный Корнилов. "Не человек, а стихия" - Валентин Рунов

В бои с подошедшими частями большевиков Георгиевский полк вступил через несколько дней. «Мы продвигались вдоль железной дороги и после короткого боя захватили станцию Матвеев Курган и брошенные большевиками два поезда, а за околицей деревни захватили два орудия…

Заняв станцию Матреев Курган 18 января 1918 г., я остановил наступление, так как за станцией протекала река Миус…»

С 17 на 18 января 1918 года в Ростов-на-Дону прибыл генерал Корнилов. Однако он, несмотря на многочисленные просьбы Кириенко и Кутепова, не смог прислать им ни одного человека в качестве подкрепления.

О том, как происходило формирование Добровольческой армии, И. К. Кириенко пишет следующее: «Возмущенный подполковник Святополк-Мирский сообщил мне довольно неприятные и удивительные новости, а именно, что в городе (Ростове. – Авт.) открыто много вербовочных бюро. Довольно было появиться трем офицерам какого-либо полка и заявить о своем желании формировать свой полк, как они получали разрешение на формирование; формировались сразу кавалерийские полки и артиллерийские батареи без лошадей и орудий, саперные части, юнкерский батальон, студенческий и даже какой-то отряд «черная рука». Появился отряд в лисьих шапках с длинными лисьими болтающимися хвостами из женских горжеток, дань «от благодарного населения», как называли в Добровольческой армии награбленные вещи. Все это болталось по Ростову, но на фронт не посылалось, и еще формировалось много каких-то учреждений, это только позволяло уклоняться от поступления в ряды армии и затрудняло учет офицерства и добровольцев и что для отличия уже записавшихся в ряды какой-либо части, от праздношатающихся и уклоняющихся, приказано поступившим уже в армию носить на левом рукаве нашитый угол из трехцветной национальной ленты».

В середине января в Ростов прибыл Корниловский ударный полк во главе с капитаном Неженцевым. По городу этот полк ходил, распевая свой гимн, где была такая строка: «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир». Правда, вскоре эту строчку для того, чтобы не раздражать ростовчан, заменили другой. Этот полк по приказу Л. Г. Корнилова был оставлен в Ростове и начал усиленно снабжаться всем необходимыми и пополняться людьми, при том, что другие части, находившиеся на линии огня, редели с каждым днем. Кириенко пишет: «Стыдно было вспоминать, что творилось в тылу и это «верховные» видели, знали и допускали, подкреплений не присылали. С кровавыми боями, чтобы не быть окруженными все прибывающими новыми красными силами, я начал бесконечный отход с боями на Ростов, а там еще продолжали плясать… Постепенно умирая, к 6 февраля 1918 года мы отступили до самого Ростова».

В доказательство своих слов Кириенко приводит письмо генерала М. В. Алексеева от 18 января 1918 года. В частности, он пишет: «По почину супруги начальника Ростовского гарнизона Веры Николаевны Чернояровой и сочувствующих делу лиц, в Ростове собрано 28 414 руб. 35 копеек на устройство елки участникам боев в ноябре – декабре 1917 г. и в январе 1918 г. По соглашению с жертвователями суммы эти распределены мною так:

14 207 руб. 17 коп. офицерам и юнкерам Особого Юнкерского батальона и артиллерийского дивизиона, участвовавших в боях под Нахичеванью и Ростовом с 26-го ноября по 3-е декабря 1917 года.

14 207 руб. 13 коп. тем частям Добровольческой армии, участвовавшим в боях 13–17 января 1918 г. между ст. Неклиновка – Матвеев Курган. Не зная перечня всех частей, принимавших участие в этих боях, причитающуюся сумму передать полковнику Кутепову.

Предписываю в каждой группе составить комиссию из участников всех частей по назначению начальствующих лиц. Комиссия должна разработать вопрос, как желательно использовать полученные деньги. Краткий отчет в использовании должен быть представлен мне для ознакомления жертвователей».

Из данного письма видно, что М. В. Алексеев в конце 1917 и начале 1918 года не знал не только истинное количество, но и состав подчиненных ему войск. Также кощунственно во время тяжелых боев выглядит история с какими-то подарочными деньгами. К тому же Георгиевский полк, как утверждает Кириенко, «никаких денег ни от кого не получил. Предполагаю, что причитавшиеся только нам двум, мне и Кутепову, деньги пошли на устройство штабных пирушек или были розданы «особым» батальонам и полкам из трех человек, в боях не участвовавших».

9 февраля 1918 года Георгиевский полк вновь был направлен на фронт, на этот раз в район Гниловской станицы.

В 8 часов вечера 9 февраля 1918 года Добровольческая армия выступила из Ростова в так называемый 1-й Кубанский поход. Всего вышло около 2,5 тысячи человек. Большое количество раненых, не способных передвигаться, было оставлено в Ростове и Новочеркасске. Позже почти все они были перебиты пришедшими туда красными частями.

Город Ростов замер. На улицах ни одной живой души. Только крупными хлопьями падал снег.

Впереди, протаптывая дорогу в глубоком снегу, двигался Георгиевский полк, в строю которого оставалось всего 120 человек. Следом пешком, опираясь на палку, шел генерал Алексеев, рядом с ним шли генералы Корнилов, Деникин, Романовский, Марков и другие, а также люди, одетые в штатское платье. Видимо, из политического отдела армии. Видя это, Кириенко взял из обоза экипаж, захваченный его людьми в бою, и предложил его Алексееву. Тот с благодарностью принял это предложение, и дальше ехал уже в экипаже.

На следующий день, перейдя Дон по тонкому льду, Добровольческая армия вошла в станицу Ольгинская. 12 февраля в Ольгинской была назначена дневка. Только тут стало известно, что генерал Корнилов решил вывести армию из того тяжелого положения, в котором она оказалась в Ростове, осажденном красными со всех сторон. Но четкого плана операции у него не было. Почему-то многие считали, что поход совершается для того, чтобы соединиться с вышедшими из Новочеркасска казаками. «Тут будет уместно сказать, – пишет Кириенко, – что Корнилов не пользовался ни доверием, ни любовью большинства добровольцев, первыми явившихся на Дон, кроме разве только его любимого ударного корниловского полка… Не был он, Корнилов, популярен уже потому, что был в самом начале бунта правой рукой Керенского, был назначен им, по особому к нему доверию, командующим Петроградским военным округом, ему было поручено новым революционным правительством арестовать императорскую семью, что он и выполнил охотно и очень грубо, окружив арестованных разнузданной солдатчиной.

Формирование генералом Корниловым каких-то новых ударных батальонов, предназначенных для защиты революции, тоже не могло способствовать его популярности. Эти революционные формирования должны были служить примером, как говорилось в приказе генерала Корнилова, старым доблестным и покрытым славой полкам императорской армии?!

Окончательно разочаровавшись в наших «вождях», я понял, что генерал Корнилов ведет нас не на соединение с уходящими из Новочеркасска казачьими частями, а на Кубань, в то время кишевшую большевиками.

Генерал Корнилов приказал собраться к нему всем начальникам отдельных частей и ячеек. Собралось больше 30 человек начальников различных отрядов. Было тут все, до начальников каких-то «зеленого дьявола», «черной руки» и «лисьих хвостов», и тут раздалось в первый раз единственно разумное слово генерала Корнилова, что так воевать нельзя и необходимо, для удобства командования и действий в бою, объединить все в два полка. Поэтому он приказал всем маленьким отрядам и ячейкам немедленно явиться в распоряжение генерала Маркова, которого он назначает командиром этого 1-го полка. Остаткам моего 1-го Георгиевского полка войти в Кониловский ударный полк, составив его 3-й батальон. Туда же явиться и сформированному из ростовских студентов отряду, составив четвертый батальон Корниловского полка, командиром которого генерал Корнилов, конечно, назначил своего любимца капитана Неженцева».