Принцип войны. Том 2 - Валерий Гуминский

Первым делом я положил возле надгробия пару огненно-красных гвоздик, присел на маленькую скамеечку, достал из сумки бутылку водки и бумажный кулек с конфетами. Скрутил крышку, наполнил рюмку, стоявшую на земле у изголовья, положил пару шоколадных батончиков. Потом налил себе в пластиковый стакан. Задумался, глядя на табличку, где, как ни странно, было написано имя и позывной наставника. Федор Жарох. И годы жизни. В голове сразу же возникли вопросы. Почему не написали настоящую фамилию? Последняя воля старика перед смертью? Или какие-то опасения, связанные с фамилией Скарятиных? А с чего бы? У Жароха родовое гнездо в Москве, и там все его корни. Но кому нужен человек, отказавшийся от своих привилегий, да еще наемник, профессиональный вояка, всю жизнь проведший с оружием в руках? Или это намек мне? Жарох захотел, чтобы я приехал и встретился с ним, так что ли?

Вопросы, кругом вопросы. И ответы никак не даются в руки.

Я залпом выпил водку и зашуршал бумажкой, разворачивая батончик. Закусил и снова задумался. А если допустить, что наставник жив? Тогда этот могильный холмик — для отвода глаз, не более. Нет, я совсем запутался, выискивая в обычном деле какие-то шпионские следы. Будь Жароху лет сорок-пятьдесят, я бы еще подверг сомнению его смерть. Кадетов и не такому обучают. Сам бы мог провернуть инсценировку не хуже этой. Возраст старика смущал, вот что.

— Хороший человек был, не правда ли? — мужской голос за спиной заставил меня резко сорваться с лавочки и уйти в сторону, не забыв прихватить бутылку. Какое-никакое оружие!

Передо мной стоял незнакомец, затолкав руки в карманы кожаной куртки с массивными заклепками вместо пуговиц. На голове — черная бандана. Высокие ботинки на толстой подошве безжалостно мнут пожухлую прошлогоднюю траву, совсем недавно освободившуюся из-под снега. В отражении черных очков вижу себя.

— Нехорошо, Ульян, пугать людей, — я поставил бутылку на лавочку. — Ты хотя бы поменял образ на какого-нибудь селянина в телогрейке и с вилами. Образ бродяги дорог тебя с головой выдал.

— Как вы сказали, сударь? — посредник между Жарохом и мною снял очки и заинтересованно взглянул на меня. — Бродяга дорог?

— Мотоцикл — это символ свободы и независимости, — подмигнул я, глядя в его светло-серые глаза. — Прыгнул в седло и поехал, куда хочешь. И так всю жизнь.

Ульян рассмеялся и сел на лавку по другую сторону от бутылки. Я плеснул водки в стакан, и посредник задумчиво взял его, повертел в руке — мне показалось, что он слегка смущен и не знает, что делать — а потом влил в себя. Выдохнул и зашуршал бумажкой, разворачивая батончик.

— Ты меня в засаде ждал, никак? — мне стало интересно, как Ульян подобрался незаметно, да еще почти на открытом пространстве. — Так я мог еще год не приезжать.

— Ну, почему же? — возразил парень. — Все было четко рассчитано по срокам, плюс две недели. Оставалось только контролировать прибытие самолетов с западного направления. Ведь вы могли и прямым рейсом из Испании прилететь. Такой вариант тоже учитывался.

— А откуда вам известно, что я сейчас живу в Испании?

— Сударь, вы уже убедились в наших возможностях, — улыбнулся Ульян. — Не задавайте вопросы, на которые можете сами ответить.

— Хорошо, тогда задам самый важный: Жарох жив?

— А кто же знает, жив он или мертв, — флегматично произнес посредник.

— Не понял, — меня знатно тряхнуло. — В закрытом гробу хоронили, что ли? Никто не видел, кого в могилу кладут?

— В закрытом, — неожиданно подтвердил Ульян и поведал мне крайне интересную историю.

Накануне смерти Жарох отправил жену к родственникам, а сам решил устроить себе баньку. Парился он всегда с огоньком, подолгу не слезая с полка. В перерывах выскакивал на улицу и обливался колодезной водой. Для этого случая у него всегда рядом с баней стояли два-три полных ведра.

Когда баня заполыхала, никто сначала не сообразил, что произошло. Сначала повалил белесый дым, потом пыхнуло чернотой — и только через десять-пятнадцать минут яростный огонь охватил постройку. На пепелище нашли труп. Ни у кого не было сомнения, что это старик Жарох. Переусердствовал с паром, сердце не выдержало. А огонь… Даже уголек, вылетевший из печи и закатившийся в сухой угол, мог привести к беде.

— Экспертизу проводили?

— Да какая экспертиза? — Ульян отправил в рот еще один батончик. — У околоточного даже сомнений не было в личности погибшего. Он же всех собак тут знает… Следователь из Торгуева приезжал, пару дней покопался на пожарище, да отбыл обратно.

— Фамилию следователя можно узнать?

— Уже… Некто Кузнецов Анатолий Петрович из Восьмого делопроизводства. Хорошо то, что он не подчиняется напрямую Управлению Княжеской Безопасности, с ним можно поговорить откровенно.

— Маг присутствовал?

— Да.

— И он тоже из Департамента?

— Конечно. Я же говорю, обыденный случай, Щербатов даже псов своих напрягать не стал.

Хм, очень интересно. Обычно князь подобные безобразия требует расследовать с той тщательностью, которая очень нравится обывателю. Дескать, хозяин бдит за порядком, нарушитель будет найден и наказан. А здесь рукой махнул. Может, и в самом деле не обратил внимание на «бытовуху», перекинул проблему тому, кто и должен этим заниматься — полиции. Значит, можно спокойно поговорить со следователем, не боясь, что о моем интересе узнает Щербатов. Как-никак, Жарох — мой наставник, имею моральное право на правду.

И все же история с пожаром выглядит как-то неубедительно. Больше похоже на настоящую инсценировку, чтобы запутать следы. Старик — мастер на такие проделки. От сердца отлегло. Я и так не верил, что под могильным холмиком лежит Федор Скарятин. А Ульян косвенно подтвердил мои сомнения. Но что заставило старика разыграть жуткий спектакль?

— Князь Демидов! — озарило меня.

— Не совсем, — легкая улыбка тронула губы посредника. — Демидов, конечно, фигура серьезная, но в тех водах, где плавал ваш наставник, водятся хищники покрупнее. Все это… — он показал на могилу, — предназначено для других людей. — Ульян встал, и не стесняясь, зацепил еще один батончик из пакета. — Позволите? Очень уж вкусные конфеты. Всего доброго.

Затолкав руки в карманы куртки, Ульян неторопливо зашагал к калитке. Меня так и подмывало проследить за ним, куда направится. Но по размышлении отбросил эту идею. Зачем? Посредник никогда не подставлял меня и действовал строго по заданию Жароха. И сейчас, я подозреваю, тоже.

Посидев еще немного, обдуваемый свежим весенним ветерком, и послушав оживленную трескотню любопытных сорок на ветках берез, я выпил еще немного и задумчиво полез в кулек. Рука наткнулась на что-то твердое. Вытащил загадочный предмет и хмыкнул от удивления, в очередной раз поразившись умению посредника элегантно подкидывать ребусы.

В этот раз ребус представлял собой старый потертый телефон самой простой модели, еще тех времен, когда в них только-только появились первые примитивные дисплеи.