Напоминание о нем - Колин Гувер

И мое сердце упало.

Его лицо выглядело напряженным. Он не поздоровался со мной. Он был таким сердитым, каким я его никогда не видел.

Он взглянул на Диэм и сказал:

– Ты покажешь ему черепаху потом. Нам с Леджером надо поговорить.

Диэм не заметила его напряжения и побежала в дом, а я застыл на краю газона, который Патрик продолжал поливать, не глядя на траву. Даже когда дверь дома закрылась, он ничего не сказал. Просто продолжал поливать, словно ожидая, что я сам признаюсь в своем промахе.

Я беспокоился по многим причинам. Его поведение ясно давало понять, что что-то неладно, но если я начну первым, то смогу выдать себя. Неладно могло быть все, что угодно. Может, его мать заболела или они получили какие-то плохие новости, о которых не хотели говорить при Диэм.

Его поведение могло быть никак не связано с Кенной, так что я ждал, чтобы он все же высказал то, что, казалось, ему было так нелегко произнести.

Он выключил воду и бросил шланг. Направился в мою сторону, и каждый его шаг отдавался эхом в моем сердце. Он остановился примерно в метре от меня, но мое сердце продолжало стучать. Мне не нравилось это длящееся молчание. Я видел, что он готов напасть на меня, а Патрик не из агрессивных людей. Сам факт, что он не собирается ходить вокруг да около и не начинает фразу со своего обычного Что ж, уже вызывал во мне беспокойство.

Его что-то беспокоило, и явно что-то серьезное. Я попытался разрядить напряжение, небрежно спросив:

– Вы давно вернулись?

– Утром, – сказал он. – Где ты был? – Он спросил это так, словно был моим отцом и злился на меня из-за того, что я удрал куда-то посреди ночи.

Я даже не знал, что ответить. Я пытался подыскать какую-то подходящую ложь, но ни одна как-то не подходила. Я не мог сказать, что машина была в гараже, потому что в проезде стоял трейлер родителей. Не мог сказать, что был дома, потому что машины нигде не было.

Патрик покачал головой. Его явно переполняли возмущение и разочарование.

– Леджер, он был твоим лучшим другом.

Я попытался сдержать резкий вдох. Засунул руки в карманы и опустил глаза. Почему он это говорит? Я не знал, что сказать. Не знал, о чем он знает. Не знал, как он узнал это.

– Мы видели утром твой грузовик возле ее дома, – сказал он тихо, не глядя на меня. Как будто не мог видеть стоящего перед ним человека. – Я был уверен, что это просто совпадение. Что у кого-то, кто тут живет, есть такой же грузовик, но, когда мы подъехали к нему поближе, чтобы взглянуть, я увидел в нем кресло Диэм.

– Патрик…

– Ты спишь с ней, да? – Его голос звучал ровно и монотонно, и это очень пугало.

Я обхватил себя руками и вцепился в плечи. В груди стало так тесно, что, мне казалось, легкие не могут впустить в себя воздух.

– Думаю, нам всем троим стоит сесть и поговорить обо всем этом.

– Ты спишь с ней? – повторил он, на сей раз громче.

Я провел рукой по лицу, расстроенный тем, как все это повернулось. Я нуждался всего в нескольких часах, чтобы приготовиться поговорить с ними об этом. И это вышло бы гораздо лучше.

– Мы все были не правы насчет нее. – Я произнес это очень неубедительно, потому что знал – любые мои слова он не воспримет. Теперь, когда он так зол.

Он испустил неискренний смешок, но потом его лицо исказилось от боли, брови сошлись вместе.

– Да? Вот как? Мы были не правы? – Он сделал шаг в мою сторону и наконец взглянул мне в глаза. Его глаза переполняла обида. – Разве она не бросила моего сына умирать? Разве твой лучший друг не провел свои последние часы на земле один, на пустой дороге, с трудом дыша, и все из-за нее? – У него по щеке покатилась слеза, и он сердито смахнул ее. Он был так зол, что ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы не заорать на меня.

– Патрик, это был несчастный случай, – почти прошептал я. – Она любила Скотти. Она запаниковала и совершила ошибку, но она заплатила за нее. Когда мы перестанем обвинять ее?

Он предпочел ответить мне кулаком. И ударил меня прямо в челюсть.

Я ничего не сделал в ответ, потому что чувствовал себя таким виноватым из-за того, что они узнали обо всем вот так, что дал бы ему ударить меня миллион раз и не стал бы защищаться.

– Эй! – мой отец бежал к нам из нашего дома. Патрик снова ударил меня, и тут из их дома выбежала Грейс. Мой отец встал между нами до того, как Патрик ударил меня в третий раз.

– Какого черта, Пат? – закричал он.

Патрик не смотрел на него. Он смотрел на меня без капли сожаления. Я шагнул к нему, чтобы сказать что-то, потому что не хотел, чтобы этот разговор теперь, когда все прояснилось, закончился вот так, но на улицу выбежала Диэм. Патрик не заметил ее, пока она не кинулась ко мне.

– Господи! – закричал мой отец, отталкивая его. – Прекрати!

Диэм, увидев, что происходит, заплакала. Грейс кинулась к ней и попыталась забрать ее в дом, но Диэм хотела ко мне. Она вцепилась в меня, и я не знал, что делать.

– Я хочу к Леджеру, – плакала Диэм.

Грейс обернулась и посмотрела на меня. Я видел по ее обиженному измученному лицу, что она переживает все это еще тяжелее, чем Патрик.

– Грейс, пожалуйста. Выслушайте меня.

Она отвернулась от меня и вместе с девочкой скрылась в доме. Я даже через закрытую дверь слышал плач Диэм, и мне казалось, что меня просто разрывает на части.

– Не смей навязывать нам свой выбор, – сказал Патрик. – Ты можешь выбрать эту женщину, а можешь выбрать Диэм, но не смей пытаться навязать нам вину за то решение, которое помогло нам выжить пять лет назад. Ты сам устроил себе все это, Леджер. – Патрик развернулся и тоже ушел в дом.

Мой отец выпустил мою руку и встал передо мной. Наверняка он хотел как-то успокоить меня, но я не дал ему этой возможности. Я сел в машину и уехал.

Я поехал в бар, но вместо того чтобы войти туда, постучал в заднюю дверь к Роману. Я стучал и стучал, пока он не открыл мне. Он казался сонным, но, увидев мою разбитую губу, сказал: «Вот черт», отступил