Напоминание о нем - Колин Гувер

будут на моей стороне, что бы ни случилось. – Эти слова немного ее успокоили. – Сейчас я представлю тебя им как Николь, потом отвезу домой, а потом разберусь с ними и с этой правдой. Договорились? Они хорошие. И ты тоже.

Она кивнула, я быстро поцеловал ее, взял за руку и вывел из спальни. Они теперь перешли в кухню, изучая все то, что мы с Романом успели сделать со времени последнего их визита. Заметив нас, они небрежно оперлись о полки, предвкушая знакомство.

Я махнул рукой в сторону Кенны.

– Это Николь. – Я махнул рукой в сторону родителей. – Робин, моя мама. Бенджи, папа.

Кенна улыбнулась и пожала им руки, но потом снова спряталась за меня, как будто боялась отойти от меня. Я взял ее за руку и сжал ее, спрятав за спиной, чтобы обеспечить ей хоть немного защиты.

– Такой приятный сюрприз, что ты тут не один, – сказала мать. – Мы-то думали, что ты тоскуешь в полном одиночестве.

– А почему я должен тосковать?

Мать рассмеялась и обернулась к отцу.

– Бенджи, с тебя десятка. – Она протянула руку, отец вынул бумажник и шлепнул ей на ладонь десятидолларовую купюру. Она засунула ее в карман джинсов. – Мы поспорили, вспомнишь ли ты, что должен был уехать сегодня в свой медовый месяц.

Ну почему я даже не удивлен?

– А кто из вас ставил на то, что я забуду про День матери?

Мать подняла руку.

– Так вот, я не забыл. Проверь почту. Я послал тебе открытку, потому что понятия не имел, куда высылать тебе цветы.

Мать вынула десятку из кармана и отдала обратно отцу. Потом подошла ко мне и наконец обняла.

– Спасибо. – Она не успела взглянуть на Кенну, потому что во время объятий ее внимание привлек вид из двери патио. – О, вау! Это еще лучше, чем я себе представляла! – Она выпустила меня и побежала раздвигать дверь-гармошку.

Отец продолжал общаться с нами. Я видел, что он старается быть вежливым и как-то вовлечь Кенну в беседу, но я знал, что ей сейчас хочется оставаться незамеченной.

– Николь надо вернуться на работу, – ляпнул я. – Я подвезу ее, а потом можем встретиться дома.

Я услышал, как мать фыркнула у меня за спиной.

– Да мы только приехали, – сказала она. – Я хочу, чтобы ты провел нас по дому и показал, что успел сделать.

Отец продолжал общаться с Кенной.

– А чем вы занимаетесь, Николь? Ну, кроме… – он махнул рукой в мою сторону. – Кроме обслуживания Леджера.

Кенна тихо ахнула:

– Ой. Ну да. Но я не… не обслуживаю Леджера.

Я снова сжал ее руку, потому что отец имел в виду не это. Но, если быть точным, то…

– Думаю, он имел в виду, что ты еще делаешь, кроме… работы у меня. – Она смотрела на меня, не понимая. – Потому что я раньше сказал, что ты работаешь у меня, а потом соврал и сказал, что тебе надо на работу, а они знают, что мой бар по воскресеньям закрыт, вот он и решил, что у тебя есть другая работа, кроме бара, и спросил, чем еще ты занимаешься… – Я путался в словах, и от этого все стало только хуже, потому что родители слышали наш разговор, и я знал, что они наслаждаются каждым словом.

Мать снова подошла к отцу, сияя от удовольствия.

– Пожалуйста, отвези меня домой, – взмолилась Кенна.

– Конечно, – кивнул я. – Это какой-то ужас.

– А для меня это такая радость, – сказала мать. – Думаю, это самый лучший День матери в моей жизни.

– А мы-то еще думали, что он сидит тут грустит, потому что так и не женился, – сказал отец. – Как ты думаешь, что у него в запасе на День отца?

– Могу себе представить, – ответила мать.

– Вы оба – просто кошмар. Мне без малого тридцать. Когда уже это кончится?

– Тебе двадцать восемь, – ответила мать. – Это не без малого тридцать. Без малого тридцать – это двадцать девять.

– Пошли отсюда, – сказал я Кенне.

– Нет, пригласи ее на ужин, – попросила мать.

– Она не голодна, – я повел Кенну к дверям. – Встретимся дома!

Мы почти дошли до машины, когда я сообразил – получается, что родители остались там вдвоем. Я остановился и сказал:

– Сейчас вернусь. – Я указал Кенне на машину, чтобы она садилась туда без меня, а сам повернулся и побежал в дом. Там я встал в дверях. – И не смейте заниматься сексом в моем доме.

– Да ну что ты, – сказал отец. – Мы и не думали.

– Я серьезно. Это мой новый дом, и будь я проклят, если крестить его будете вы.

– Мы ни за что, – сказала мать, показывая жестом, чтобы я уходил.

– Да мы все равно уже слишком стары для такого, – добавил отец. – Мы старые. Нашему сыну без малого тридцать.

Я вышел и сделал им знак тоже уходить.

– Выходите. Давайте. Я вам не доверяю. – Я подождал, чтобы они вышли на улицу, и запер за ними входную дверь. И указал им на их машину. – Встретимся дома.

И, не обращая внимания на их болтовню, пошел к грузовику. Подождал, чтобы они выехали со двора. И мы с Кенной хором облегченно вздохнули.

– Иногда они могут действовать на нервы, – признал я.

– Да… Это было…

– Совершенно типично для них. – Я посмотрел на нее. Она улыбалась.

– Мне было очень стыдно, но они мне понравились, – сказала она. – Но все же ужинать с ними я не поеду.

Я ее не винил. Сдав машину назад, я указал ей на середину сиденья. Теперь, когда мы стерли все линии, которые провели на песке между нами, мне хотелось быть с ней как можно ближе. Подвинувшись на сиденье, она прижалась ко мне, я положил руку ей на колено и направил машину по дороге.

– Ты так часто это делаешь, – сказала она.

– Что делаю?

– Ты все время указываешь. Это так грубо. – Но она казалась не возмущенной, а довольной.

– Я не все время указываю.

– Все время. Я заметила это еще в самый первый вечер, когда пришла в твой бар. Я потому и позволила тебе поцеловать меня, потому что подумала, это круто. То, как ты всем указываешь.

Я усмехнулся.

– Ты же сказала, это грубо. Значит, грубо – это круто?

– Нет. Я думаю, что круто – это доброта. Может, грубо – неправильное слово. – Она опустила голову мне на плечо. – Твое указывание показалось мне секси.

– Да? – я отпустил ее колено и указал на почтовый ящик. – Видишь этот ящик? – Затем указал на дерево. – А это дерево? – Мы подъехали к знаку «Стоп», и я затормозил