Николас Бюлоф - рыцарь-дракон с тысячью лиц - Дмитрий Смекалин

Рек в этой части Брахмана было крайне мало, в районе Ути-Паты их не было вовсе. Не было и ручьев, а вот родников по склонам холмов хватало. Только они никуда не текли, появлялись, растекаясь на пару шагов, а потом исчезали под землей. Родники, бившие на территории городка, были превращены в маленькие фонтанчики: каменный блок не выше человеческого роста с дыркой посредине, откуда в расположенную ниже каменную чашу капала (или текла тонкой струйкой) вода. Небольших бассейнов на земле, чтобы поить скот, как сделали бы в той же Ибре, здесь не наблюдалось. Из чаши вода как будто и не вытекала, исчезая где-то в недрах стенки каменного блока. Впрочем, бродившие вокруг безо всякого присмотра коровы и козы до чаш с водой прекрасно дотягивались. Так и пили наравне с людьми, иногда даже оттирая тех корпусом от поилки. Речь о коровах, естественно.

Городок еще не так давно был обычной деревней, своим нынешним статусом и благосостоянием он был обязан исключительно тому, что брахманский духовный лидер Сатьи-Саи устроил в нем свою резиденцию. Почему гуру выбрал именно это место, оставалось загадкой. Как говорил он сам, он это место «почувствовал». Впрочем, выбор у него был не так уж и велик. Другой гуру, умерший на севере Брахмана полвека назад, обещал воскреснуть в центре самой южной провинции этого государства. А там только несколько деревень и располагалось. Так как Сатьи-Саи с самого начала объявил себя не только аватарой Викши, но и реинкарнацией покойного северного гуру, то для «воскресения» ему Ути-Пата вполне подходила. А то, что родился он на самом деле совсем в другом месте, роли не играло. Вера и обычная логика, как правило, несовместимы.

В Ути-Пату Николас приехал на велорикше, нанятом в ближайшем крупном городе Машуре. Туда, понятно, он прилетел ночью драконом и до утра коротал время в местном притоне курильщиков какой-то сладко пахнущей дряни. Среди валявшихся в дыму тел было довольно противно, но у кэров в принципе большая сопротивляемость всем видам ядов, а он еще и соответствующий защитный амулет прихватил. Так что за здоровье и ясную голову можно было не опасаться. Зато никто не задавал неуместных вопросов, кто он такой и зачем сюда ночью явился.

Образ скучающего маменькиного сынка с Запада, в котором Николас явился в Брахман, внешне мало отличался от его настоящего. Не был он уверен, что сумеет преобразиться, как ему это с поваром в Старозвездиче удалось. Все-таки там стрессовая ситуация была, а у него адреналин в крови всегда творческому подъему способствовал. Так что рисковать не стал, воспользовался обычным гримом. Волосы в рыжий цвет перекрасил, веснушек нарисовал, а остального эффекта уже поведением добивался. Скучающий взгляд, губы кривятся презрительной ухмылкой и подавленным зевком. Плюс манера говорить, чуть растягивая слова и слегка картавя, неспешная и уверенная походка хозяина жизни — в общем, в гриме узнать в нем беглого кэра было практически нереально.

В качестве родового имени решил называть себя бароном фон Минтом из Аура (ударение на втором слоге) в Лердене. Род Минтов был очень многочисленный и разветвленный, появление дополнительного представителя не должно было вызвать ненужного родственного ажиотажа. Деревушка Аур в Лердене действительно была, а вот аристократов в ней точно никаких не водилось. Так что и на земляка нарваться было маловероятно.

От Машура до Ути-Паты было порядка сорока километров, но мелкий поджарый черноногий рикша, бодро крутя педали, преодолел их часа за четыре без остановок. Дорога Николасу удовольствия не доставила. Трехколесный велосипед — не самый комфортный вид транспорта. Водитель спереди, а для пассажиров за ним — маленькая скамеечка, на которой, при большом желании, можно и вдвоем втиснуться. Над задним сиденьем небольшой тент непонятного назначения. Наверное, от солнца, но клочок тени, как правило, на пассажира не попадал. А от здешних дождей это явно не защищало. Идут они только в определенные времена года, но если уж идут, то потоки воды в воздухе такие, что непонятно, чего больше: этой самой воды или воздуха. В общем, опасность захлебнуться вполне реальная. Ехать куда-нибудь под таким ливнем могут только самоубийцы и беспробудные оптимисты, все равно никуда не доедешь.

Зато ветер от тента очень неплохо отражался, аккуратно направляя струйки пыли Николасу за шиворот. А пыль здесь очень противная, не песок, которым, говорят, даже мыться можно, а субстанция, по свойствам напоминающая цемент. Залепляет все грязной коркой, которую потом весьма сложно отмыть. Местные, похоже, этого делать и не пытаются. По крайней мере, натуральный цвет кожи рикши так и остался для пассажира загадкой.

А еще этот рикша был говорлив и певуч. Увидав, что Николас его понимает (благодаря тому самому ментальному артефакту, с помощью которого он мысли у галлодийского дипломата читал), страшно обрадовался. Педали крутил исправно, но не умолкал при этом ни на минуту. Половину времени он хвастался, что даже был одно время личным рикшей Сатьи-Саи, но потерял должность из-за интриг завистников. Остальное время он пел, по ходу сообщив, что у него один из лучших голосов в стране и что он мог бы сделать профессиональную карьеру певца. Продемонстрировал ширину диапазона голоса, поведал о наличии у него абсолютного слуха, необходимого для исполнения местных гимнов, где высота звука различалась не тонами, как на Западе, а даже меньше чем осьмушками тонов.

Сразу стало понятно, почему он не сделал карьеру профессионального певца и почему потерял хлебное место при Сатьи-Саи. Николас никогда не подозревал, что при таком хорошем голосе можно так плохо петь. Рикша бесконечно любовался собственным голосом, абсолютно не к месту растягивая одни звуки и сокращая другие, выдавая всевозможные рулады и переливы. В результате свои вокальные возможности демонстрировал в полной мере, а вот красоту и смысл музыкального произведения убивал напрочь. Очень хотелось постучать ему по голове и как-нибудь заткнуть, но Николас этого не делал. В бессмысленном трепе иногда да проскакивала инсайдерская информация, а она была сейчас для него крайне важна. Так что терпел. Но злым приехал до невозможности, чуть даже маску скучающего бездельника не потерял.

Городок делился на несколько районов-секторов, расположенных вокруг резиденции Сатьи-Саи. Собственно, первоначально резиденция появилась на краю деревни. Когда-то это был обычный дом с садиком, где юный гуру медитировал сутками напролет, привлекая внимание окружающих и потихоньку вербуя почитателей. Теперь же комплекс зданий и садов резиденции стал новым, а разбогатевшая за счет паломников деревня — одним из окраинных районов. Другие сектора составляли торговые ряды, где располагались всевозможные магазины и лавки, ресторанчики и несколько мастерских, школа, больница и район с коттеджами в западном стиле, где поселились иностранные поклонники Сатьи-Саи, решившие переехать к нему поближе. Больница и школа были построены и оборудованы на самом высоком уровне. Вообще, в Брахмане все школы и больницы строились от имени гуру. То есть он собирал на их строительство деньги с богатых жителей и организаций страны, а потом часть из них действительно тратил на заявленные цели.

Так как Николас выехал из Машура, можно сказать, с первыми лучами солнца, то и в Ути-Пату рикша его довез относительно рано, полдень еще не наступил. Высадиться пришлось на окраине комплекса резиденции гуру, внутри его всем, кроме самого Сатьи-Саи, полагалось своими ножками ходить. Хотел было подхватить стоявшую рядом с ним на сиденье сумку на плечо, но решил, что так он из образа выбьется. Поэтому ленивым взглядом окинул спешившую мимо толпу, выискивая потенциального носильщика. Как ни странно, никто к нему не кинулся. В принципе для Брахмана такое поведение местных жителей нехарактерно. Народ здесь нищий, и «срубить» с «белого богатея» за мелкую услугу сумму, которой хватит всей семье кормиться неделю, желающих обычно больше чем достаточно. Но сейчас все со светящимися глазами спешили куда-то внутрь квартала и на приезжего не позарились.